Дмитрий Еремин, генеральный директор ОАО «Челябинский городской молочный комбинат»: «Если мы не обеспечим город молоком, то за нас это сделает «Вимм-Билль-Данн»

Челябинский молочный рынок до сих пор испытывает последствия кризиса трехлетней давности – цены на молочную продукцию здесь выше, чем в других городах уральского региона. Но хотя бы нет дефицита. Операторов на этом рынке предостаточно, и в последнее время появляется все больше «молочных» брендов. Вроде бы как все в этом бизнесе стабилизируется и выстраивается по-европейски. Но есть и некоторые нюансы. Что ждет молочный рынок в будущем – об этом в интервью генерального директора ОАО «Челябинский городской молочный комбинат» Дмитрия Еремина.

- Дмитрий Владимирович, где вы провели детство: в городе или в деревне?

- Учебный год я проводил в городе, а каникулы - в спортивных лагерях или в деревне, в Пивкино. Там у нас есть родовой дом, которому 250 лет уже - такой типичный русский кирпичный дом. И я приезжал туда к бабушке с дедушкой. Так что сельскую жизнь я знаю: как воду носят из колодца, как картошку сажают, как дрова рубят. Кстати, это у меня любимое занятие - дрова рубить.

- А за скотиной ухаживали?

- Да, и за скотиной ухаживал. Раньше ведь было так: кто сколько голов скота держал, тот столько дней и пас стадо. А у бабушки подворье было большое: барашки, бычки, коровы – поэтому около двух недель приходилось пасти. И я все это видел, пастухам еду носил.

- Доить-то давали?

- Давали, но у меня особого желания никогда не было. Доила бабушка, а я стоял с пол-литровой жестяной кружкой: ждал парного молока, прямо из-под вымя.

- Любите молоко?

- Да, очень. Особенно, если им запивать пирог с картошкой и мясом. Еще мне очень нравится: в деревне ягод наберешь, клубники или земляники, толкушкой потолкешь, сахаром посыплешь - такой фруктовый суп вкусный получается. В деревне молоко всегда в ходу. Там же простая еда: картофель, хлеб, зеленый лук летом и молоко.

- В городе-то парным не побалуешься…

- Согласен. Но у нас на комбинате молоко только цельное, сухим мы не пользуемся. Я сам только наше молоко пью. И кефир, и ряженку. А я к еде человек очень привередливый. И если мне нравится, то значит и большинству населения должно нравиться. Причем, молоко я покупаю не на заводе, а в магазине.

- Неужели не можете с завода принести домой?

- Не могу. Зачем, если в каждом магазине оно есть? Человек я обеспеченный. Это раньше было распространено: при прежнем директоре полные багажники загружались бесплатным маслом и так далее. А я, как пришел на завод два с половиной года назад, сразу стал покупать. Главные технологи всегда удивлялись: директор покупает свою же продукцию!

- Проводите борьбу с расхитителями и таскунами?

- У нас нет расхитителей. У нас были таскуны, когда завод переживал становление. Много продукции увозилось на машинах, нержавейку крали, на себе проносили. Я людей за это не осуждаю, потому что 9 лет они видели, как молочный комбинат просто растаскивают. Но после того как мы ввели жесткую систему контроля, все прекратилось. Но главное, почему перестали тащить – у людей изменилось отношение к предприятию, на котором они работают. Они видят, что деньги вкладываются не в ремонт офисов, а в переоборудование предприятия.

- А зарплата?

- Хорошая, стабильная зарплата. В среднем 5 тысяч рублей. Люди стали дорожить своим местом. Многие помнят былую славу комбината, когда он выпускал 100-150 тонн в день и обслуживал весь город. Но помнят и другое: как 3 тонны выпускали три года назад. Сейчас мы выпускаем 70 тонн, и я считаю, что это второе рождение. Ни у кого рука не поднимется открутить какой-нибудь дорогостоящий болтик, отнести его в лом и получить за это бутылку, грубо говоря.

- Никого не сокращаете?

- Нет, мы только набираем. Объемы-то увеличиваются. Мы даже перешли на круглые сутки работы. Если раньше шла стеклянная тара, и был конвейер, то теперь с картонной упаковкой технологический цикл удлинился, стал сложнее. Картон сначала собирается, потом заливается продукция, и пакет запечатывается – это дольше.

- Собираетесь делать еще больше тонн?

- Естественно. Тем более что у нас теперь образовался холдинг, в который, кроме нас, входят Чебаркульский и Магнитогорский заводы, и где мы являемся одним из акционеров. Холдинг - это очень важно. Я считаю, добиться понижения цены, не снижая качества, можно только укрупнением предприятия. Мы, например, закупаем упаковку уже не на один завод, а на три. Естественно, нам дают большие скидки.

- Если не ошибаюсь, ваша продукция с начала года подорожала. Это так?

- Думаю, вы ошибаетесь. Мы не идем на удорожание продукции. Не из-за чего дорожать.

- Но она дороже, чем у других заводов?

- Я бы так не сказал. «Камелла» всегда выше нас по цене. Шадринская продукция дороже нашей на 4-5 процента. Пермь - на 4-5 процента дешевле, Копейск - на 10 процентов. Продукция Чебаркульского завода стоит примерно столько же, сколько и наша.

- А если взять уральский регион, выходит, что челябинское молоко дорогое…

- Да, в Екатеринбурге закупочная цена на молоко ниже. То же самое в Перми, в Башкирии. Я объясню, почему. В свое время Челябинск лишился молочного стада. Появились большие задолженности перед крестьянами, и две трети поголовья скота было просто выбито. А в тех областях, что я перечислил, поголовье было сохранено. Мало того, молочное хозяйство там развивалось и дотировалось.

А у нас все это бросили. А вы же понимаете, чем меньше коров, тем меньше молока, и тем оно, естественно, дороже. Но за три года ситуация резко изменилась. Мы рассчитались с долгами и начали кредитовать колхозы. Давали хозяйствам по 2-3 миллиона вперед, чтобы потом они нам на эти деньги завозили молоко. Крестьяне такого не видели никогда! И они начали прибавлять дойное стадо, да и губернатор им начал способствовать: ставить задачи главам районов, чтобы повышали поголовье скота. А мы от них требуем улучшения качества. У комбината самый короткий путь доставки, и поэтому молоко всегда свежее.

- И что цена?

- Пока мы закупную цену на молоко держим самую высокую. Этим мы стимулируем наших крестьян, чтобы им выгодно было заниматься молочным хозяйством. Я считаю так: дайте крестьянам «живые» деньги, и они купят то, что нужно. Найдут, и где дешевле бензин купить, и где какие запчасти взять. Я уверен, что цена будет идти вниз. Все молоко, которое есть в области, мы купим. Вылито ничего не будет, телятам спаивать его не будут. Летом мы сделаем заготовки творога, много сухого молока кондитерам. Все купим, а крестьяне получат деньги.

- Вы сказали, что у вас самый короткий путь доставки и, стало быть, свежее молоко. У других, получается, не свежее…

- Нет, конечно.

- ???

- Ну, вот где мы находимся? В центре города. Из Сосновского района нам молоко привезли, мы его разлили, сразу на машины - и через 15-30 минут все в магазинах.

- Но Копейск тоже не так далеко от Челябинска находится…

- Все равно дальше. А Коркино еще дальше. Это же время, причем везут молоко не на спортивной машине. Пока загрузят, развезут… Получается на час, на два, но дольше. А вы посмотрите, Пермь или Шадринск, да их молоко вообще пить нельзя! Почему? Сейчас начнется лето, а у них нет даже машин с рефрижераторами.

- Разве?

- А вы обратите внимание, когда жара или сильный холод, продукция Перми и Шадринска пропадает из нашего города, потому что они не могут ее довезти. Неблагоприятные погодные условия. Уфы, кстати, это тоже касается.

- «Вимм-Билль-Данн» имеете в виду?

- Да, они буквально три месяца назад начали стараться сюда что-то поставить. Так вот, расстояние между той же Пермью и Челябинском - 600 километров, грузовая машина идет 10 часов. Причем продукция привозится оптовику. Все это разгружается, потом ночью лежит на складе, утром загружается на маленькие машины и начинает развозиться по магазинам. Но ведь молоко можно хранить только трое суток. А 50 часов, грубо говоря, уже проходит, и остается только один день, чтобы выпить это молоко. Поэтому они делают так: датируют на несколько дней вперед, например, сегодня 24-е, а они пишут 27-е.

- Откуда вы это знаете?

- Мы же блюдем за этим. ОБЭП неоднократно их ловил. Год назад, пермскую машину с просроченной продукцией на посту задержали. Но они продолжают ввозить, потому что у них молока много, не выливать же.

- Вы монополисты на челябинском молочном рынке? Если не отдельно взятый комбинат, то холдинг, наверняка?

- Я думаю, нет. Порядка 50-55 процентов – это доля других производителей: Копейск, Коркино, колхозы, такие как Аргази; «Вимм-Билль-Данн» тот же самый, «Пермьмолоко» Каменск-Уральский завод, Шадринский, «Камелла». Да много кого.

- Акционером холдинга является и администрация Челябинской области. Вы считаете, это нормально?

- Абсолютно. Контрольный пакет все равно принадлежит нам. У нас нет конфликта, наоборот, полное понимание. Мы понимаем, что должны зарабатывать в объеме и качестве, чтобы челябинцы предпочитали пить челябинское молоко. Администрация в свою очередь прекрасно понимает, что мы не выпускаем всего 10 тонн и втридорога их не продаем. Недовольства нами нет.

И на выставках, где мы участвовали, губернатор к нам подходил. У нас есть дипломы, грамоты. И мэр Вячеслав Михайлович Тарасов нас постоянно хвалит, грамотами можно всю стену обклеить. Полпред Латышев два раза подходил к нам на выставках. Вице-губернаторы к нам приезжают: и Дятлов, и Рязанов - все в теме. Общаются с коллективом, с людьми.

- То есть вас поддерживают, а других?

- Да я бы не сказал, что меня вот берут и поддерживают. Областные власти сейчас очень активно развивают Южноуральский молочный завод, они не мешают работать ни Коркино, ни Копейску - мы все в равных условиях. Помогают они мне ровно столько, сколько и другим молочным заводам области. Особого какого-то тепла или ласки к себе мы не чувствуем. Если получаем медали и грамоты, это заслуженно. Причем мы же не только в Челябинске их получаем, но и в Санкт-Петербурге, Москве. Все привозят медали: и «Камелла», и Чебаркуль - кто на что заработал, тот то и получил. А так, чтобы кто-то держал над нами руку, такого нет.

- А если кто-то еще захочет объединиться?

- Ради Бога. Один завод сейчас не выживет. Придется или укрупняться, или погибнуть - другого не дано.

- То есть если Коркинский завод, к примеру, решит остаться сам по себе…

- Он фактически будет обречен. Потому что пробиться невозможно. Вот уже с Уфы идет «Вимм-Билль-Данн», и не понарошку. Это компания, которая уже распространилась по всей России. А молоко - это не металл, здесь «золотых гор» быть не может. Прибыль здесь только за счет ежедневного потребления и большого объема. И если мы сами этого не обеспечим, естественно, придет тот же «Вимм-Билль-Данн», и налоги будут уходить в Башкирию или Москву, где у них головное предприятие.

Причем они делают упор на пастеризованное молоко, с длительным сроком хранения. Поэтому не факт, что сырье они будут закупать в нашей области, потому что в Башкирии перепроизводство молока. Или взять «Пермьмолоко» - монстр Пермской области, крупнейшее предприятие, которое фактически одно обслуживает всю область. У них тоже могут быть большие виды на другие регионы.

- То есть, по-вашему, «Камелле» или «Кристмолу» ничего не остается, как с кем-то объединиться?

- Да «Кристмол» -то не на что и не претендует. Основное, на чем они зарабатывают, это колбасные сыры, чего мы не делаем. «Камелла» – это для людей, которые на цену не смотрят. Им что 20 рублей, что 100 рублей - без разницы. Производственные мощности у «Камеллы» очень маленькие, одна линия. Грубо говоря, они в семь раз меньше, чем мы. Поэтому и выпускают они мало продукции.

- В перспективе вы им отказываете?

- Я не отказываю, я так думаю. Со временем будут образовываться крупные мощные холдинги. Это будет лучше и для жителей, которые потребляют молочные продукты, и для крестьян, которые занимаются молочным направлением. Маленькие заводы останутся, но будет разделение, как в Европе, где есть два направления заводов: крупные, предназначенные для нужд всей страны, города или области, и специализированные предприятия, которые могут выпускать только один сыр, например, и все. Они ограничатся двумя-тремя наименованиями, но будут делать это очень хорошо, за счет чего и будут жить.

- То есть второе направление – это четкое позиционирование?

- Да, позиционирование в чем-то своем, что другие не делают. Можно делать айран или кумыс, к примеру. Что-то специфическое, что будет раскручиваться и на что будет свой покупатель.

- Если я не ошибаюсь, в прошлом году областные власти обещали закрыть челябинский рынок для «посторонних». Почему, на ваш взгляд, этого не происходит?

- Я не слышал подобных заявлений, но, если даже и так, то любые искусственно созданные препоны, я считаю, рано или поздно дадут трещины. Самое главное - хорошо поставить работу нашим предприятиям. Живая конкуренция нужна: мы смотрим, что делает «Вимм-Билль-Данн», «Пермьмолоко», это нас стимулирует.

Есть над чем работать и предприятиям, и крестьянам, и администрации, и контролирующим структурам. Конечно, основная масса денег должна оседать в области. Но пермяки, шадринцы и так уходят. Если посмотреть, Пермь стала возить на треть меньше. Причем, в основном, поставляет только в Тракторозаводский район, а дальше старается не влезать. Шадринский завод два года назад начал создавать здесь сеть фирменных магазинчиков. По-видимому, планировал остаться надолго и даже навсегда. А теперь поставляет в три раза меньше продукции в Челябинск.

- А вот у молоковозов до сих пор выстраиваются очереди…

- Вы когда их последний раз видели?

- Прошлым летом.

- Я так скажу. Два с половиной года назад молоковозов, действительно, было столько, что они ездили по дворам: «Молоко! Молоко!» Сейчас такой картины уже нет. И это вообще прекратится. Почему крестьяне так делали? Потому что не могли продать молоко, не то, что сейчас. И вот странно, у людей сложился стереотип: молоко, которое привезено откуда-то в машине, жирнее, вкуснее, натуральнее. Это заблуждение.

Во-первых, антисанитария. Такое молоко не проходит обработку. Люди его покупают и идут домой его кипятить. А когда молоко доводится до кипения, все его полезные свойства пропадают, вкус меняется. А в сыром виде его пить нельзя, потому что человек схватится за живот и ему будет очень плохо. Да и потом, все эти молоковозники грешат разбавлением, и не всегда СЭС успевает до них дойти. Я не хочу никого отговаривать, но, думаю, все это - вчерашний день.