Андрей Арямов, председатель третейского суда: «За решением споров не обязательно ехать к бандитам - достаточно обратиться в суд!»

Еще несколько лет назад пресловутое обвинение в том, что предприниматели не хотят и не умеют читать законы, выглядело вполне справедливо. Юридическая грамотность большинства представителей бизнеса была не на высоте и делала их абсолютно беспомощными в тех случаях, когда возникала реальная необходимость обратиться к букве закона. Сегодня ситуация в корне меняется. Правовая культура руководителя предприятия без преувеличения становится одним из условий эффективности бизнеса. Сейчас любая уважающая себя компания имеет собственный юридический отдел, одновременно растет спрос на услуги независимых адвокатов и юристов, обеспечивающих надежную правовую базу для ведения бизнеса и обладающих богатым опытом в сфере разрешения экономических споров. Сегодня наиболее цивилизованной формой разрешения конфликтов в бизнесе становится третейский суд.

О ситуации на рынке юридических услуг, особенностях третейского судопроизводства мы беседуем с кандидатом юридических наук, адвокатом, председателем третейского суда Андреем Арямовым.

- Андрей Анатольевич, расскажите о том, для чего была создана саморегулируемая организация арбитражных управляющих «Южный Урал», членом которой вы являетесь?

- Арбитражные управляющие появились с момента принятия первого закона о банкротстве. Он неоднократно менялся, и в последней редакций было определено, что все арбитражные управляющие должны иметь некие корпоративные объединения – саморегулируемые организации. С того момента большая армия арбитражных управляющих, в которой каждый был сам за себя, превратилась в организованную структуру. Это некоммерческая организация, которая выполняет достаточно серьезные и значимые для государства функции – финансовое оздоровление предприятий. На сегодняшний день в Челябинской области существует два подобных объединения. Нашей организации всего три года. Конкуренции как таковой между ними нет, потому что сфера деятельности колоссальная и места под солнцем хватает всем.

- Вы хотите сказать, что в Челябинской области так много предприятий-банкротов?

- Банкротство – это юридическая смерть юридического лица. Финансовое оздоровление через банкротство - это все равно, что лечение человека посредством его убиения. Тем не менее, это необходимая процедура, которая является обязательным элементом любого рынка. Если предприятие неплатежеспособно, оно не должно занимать определенную нишу и обязано освободить ее для более перспективных и интересных компаний. В Челябинской области процент «банкротивности», так его назовем, давно перевалил за сто процентов. Некоторые предприятия проходили процедуру банкротства дважды, а то и трижды. Это говорит о том, что банкротство не всегда означает ликвидацию предприятия, то есть его смерть. Бывает, что в результате мучительной болезни больной выздоравливает, и к нашей гордости таких предприятий все больше и больше. Если раньше признать компанию банкротом значило поставить большой жирный крест на его дальнейшей юридической судьбе, сейчас это всего лишь знак тревоги и мобилизации ресурсов государства, других частных структур, для того чтобы не потерять данного субъекта на рынке.

- Насколько я знаю, вы специалист в области уголовного права. А как давно вы занимаетесь арбитражем?

- К арбитражному управлению я не имел никакого отношения до того момента, когда меня пригласили сюда на должность третейского судьи, а потом и председателя третейского суда. Уголовным правом я занимаюсь с 88-го года. В основном, это теория. С 93-го года я работаю адвокатом. Когда создавался третейский суд, руководство СРО, проанализировав мою кандидатуру, пришло к выводу о целесообразности моего пребывания на этом посту.

- Сегодня это единственный третейский суд в области?

- Существуют как постоянно действующие третейские суды, так и третейские суды, созданные для решения конкретного спора. Последних может быть настолько много, что представляется сложным вести какой-либо учет их количества. Постоянно действующих третейских судов в Челябинской области официально три. Но реально функционирует только один. В качестве сравнения возьмем наших соседей свердловчан. Там на сегодняшний день существует более двадцати активно действующих третейских судов. И они уже вписались в правовое поле настолько, что суды общей юрисдикции, арбитражные суды уже не мыслят без них своей деятельности. Это существенная разгрузка российской судебной системы. Когда в арбитражный суд приходят третейские решения для составления исполнительных листов, судья это только приветствует. Потому что в противном случае эту кипу дел пришлось бы рассматривать ему.

- Ваш третейский суд пока недостаточно эффективно взаимодействует с местными судами?

- Некоторые судьи, действительно, до сих пор с недоумением воспринимают третейский суд. Я считаю, что это детская болезнь, и недостаточная эффективность обуславливается именно периодом нашего развития. Например, с арбитражным судом, в силу того, что мы рассматриваем в основном хозяйственные споры, у нас сложились прекрасные взаимоотношения. Что касается судов общей юрисдикции, твердой позиции по отношению к нам у них пока не сложилось, в силу того, что мы рассмотрели всего три дела с участием физических лиц. По мере того, как мы будем продолжать работать, они узнают нас и поймут все выгоды нашей совместной деятельности.

- Третейские суды появились в России давно?

- Третейские суды появились намного раньше, чем государственные суды: они ведут свое начало от так называемых судов общин, которые возникли еще в период становления Киевской Руси. Реальный всплеск развития третейских судов связан с реформами XIX века. Более того, сейчас многие забыли о том, что термином арбитраж изначально обозначался именно третейский суд. После того, как в 30-е годы государство взяло его под свой контроль, арбитраж так и остался в системе государственного судопроизводства. Поэтому у третейских судов сегодня очень много общего с арбитражным производством. Третейский суд – это суд, максимально приближенный к народу. Например, в странах англосаксонской правовой системы семьдесят процентов хозяйственных споров решаются так называемой методикой альтернативного судебного производства, третейское производство – значимая часть его. У нас в стране в третейских судах рассматривается от силы пять процентов споров. Поэтому нам есть к чему стремиться.

- Чем отличается третейский суд от обычных государсвенных судов?

- Прежде всего, третейское судопроизводство предполагает рассмотрение дела в споре между сторонами, которые уже о чем-то договорились, то есть сделали шаг навстречу друг другу и подписали третейское соглашение. Мы сталкиваемся с ситуацией, когда конфликт не антагонистичен. Как следствие, третейское судопроизводство – это цивилизованное решение спора между цивилизованными людьми.

Определенную гибкость третейскому судопроизводству придает соглашение по нормативной базе разрешения споров. Дело в том, что в силу несовершенства нашего отечественного законодательства очень часты случаи, когда исходя из одной и той же нормативной базы при различном толковании можно выносить абсолютно противоположные решения. Иной раз это очевидно всем участникам процесса. Но судьи государсвенных судов становится заложниками этой ситуации. В нашем судопроизводстве есть механизм разрешения этого конфликта. Если стороны приходят к соглашению о том, что данный спор будет решаться не на основе принципа легиальности, то есть с точки зрения буквы закона, а на основе принципа легитимности – духа закона, в этом случае анализируются международные правовые акты, Конституция России, устанавливается сам дух закона и, исходя из этого, решается спор.

- А кто назначает третейского судью в каждом конкретном споре?

- Третейское судопроизводство предполагает, что стороны, заключая третейское соглашение, сами определяют состав судей. Если подается исковое заявление в арбитражный суд, сторона не знает, к кому попадет дело: а судьи бывают разные. В нашем случае, стороны лишены такой неопределенности. Поскольку они заранее договариваются об этом, в дальнейшем вопросов об отводах, недоверии суду, практически не ставится. В обобщенной практике третейского судопроизводства по всей России случаев отвода судей я так и не нашел. Автоматически решается вопрос и об обжаловании и исполнении решений третейских судов. Если мы сравним в процентном соотношении качественность исполнения решений судов общей юрисдикции, арбитражных судов, с одной стороны, и третейских судов, с другой стороны, то мы увидим девяностопроцентное превосходство последних. Разумеется, третейские суды никогда не заменят ни арбитражное судопроизводство, ни суды общей юрисдикции. Это звенья одной системы, которые должны работать синхронно, дополняя друг друга.

- Какие дела чаще всего рассматриваются в третейском суде?

- Мы можем рассматривать любые дела в порядке искового производства, кроме тех, которые закон изымает из нашей подсудности. Заявительное, жалобное производство – это уже не наша прерогатива. Пока к нам обращаются в основном за разрешение имущественных споров. Я считаю, что здесь нужно исходить из принципа: если есть имущество, то у него должен быть собственник. Бесхозное имущество – это нонсенс на сегодняшний день. Если стороны обратились с иском об установлении права собственности, то мы не прекратим дело, пока не выясним, кто же, действительно, является собственником. Так как мы не связаны какими-то процедурными сроками, то можем назначать любые экспертизы, проверки, проводить эксперименты. Пока собственник не установлен, мы не отправляем дело в архив. К сожалению, в практике государсвенных судов очень много нерассмотренных дел данной категории: «отказано в рассмотрении искового заявления», «отказано в удовлетворении иска». Стороны спорят по поводу одного имущества, а по решению суда право собственности не предоставлено ни тому, ни тому.

- Если говорить о финансовой стороне дела, куда выгодней обращаться спорщикам: в третейский суд или государственный?

- Сам постоянно действующий суд определяет положением размер третейского сбора. Я обобщал практику по третейским сборам в России. Могу сказать, что во многих судах Москвы и Санкт-Петербурга третейское разбирательство финансово емкое для сторон. Я исповедую принцип, что по затратной части третейское судопроизводство не должно отличаться от арбитражного судопроизводства и судов общей юрисдикции. Поэтому наши ставки абсолютно тождественны ставкам государственной пошлины. Обращаясь в третейский суд, стороны абсолютно ни в чем не проигрывают.

- Сам собой напрашивается вопрос о возможности коррупции в третейских судах…

- Поскольку мы – не государственная структура и финансируемся исходя из оплаты, которую определили стороны, то на нас элементарно распространяются вопросы конкуренции. В автоматическом порядке решается вопрос о компетентности и добросовестности судей. Мы просто обречены быть высоко квалифицированными, исключительно честными и порядочными. Потому что даже малейшей тени подозрения в некомпетентности и недобросовестности достаточно для того, чтобы люди попросту перестали к нам обращаться. Если третейский судья повел себя так, что его поведение можно оценить двояко, он рискует остаться без работы.

Сама природа третейского суда исключает коррупционность. В судах общей юрисдикции или арбитража вы связаны подсудностью: хотите не хотите, но вы должны подать иск по месту нахождения ответчика. Вы можете быть преисполнены разными подозрениями, но деться вам по существу некуда. В нашем случае, даже слабого подозрения в нечистоплотности достаточно для того, чтобы в этот третейский суд не обращаться. Это все равно, что есть масса строительных фирм: с подмоченной репутацией, более или менее порядочные, и безупречные фирмы. Вы же не станете обращаться к мошенникам, если вам необходимо построить дом?

Поскольку на сегодняшний день основополагающей позицией государства в сфере политики является борьба с коррупцией, я считаю, что место и роль третейского судопроизводства здесь приобретает все большее значение.

- Насколько распространено сегодня среди челябинцев для решения какого-то спора обращаться в третейский суд?

- Пока загруженность у нас небольшая. Но по сравнению с тем, что было полгода назад, качественный и количественный рост ощущается. Дел становится больше, они более крупные и интересные. Дело в том, что даже опытные юристы-профессионалы зачастую не до конца понимают, что же такое третейское судопроизводство. Многие традиционно привыкли работать в рамках двухэлементной судебной системы и упускают из виду иные возможности. А ситуация такова, что вопрос о третейском судопроизводстве может быть решен не на стадии возникновения пора, а гораздо раньше – на стадии заключения сделки: в договоре между сторонами заранее оговаривается, что все споры по условиям данного договора разрешаются в таком-то третейском суде в составе таких-то судей. Очень часто эта форма играет очень важную предупредительную роль: когда стороны заранее знают, что их спор будут рассматривать известные люди, квалифицированные юристы, которых не обманешь и не подкупишь, они стремятся оградить свои действия от каких-то недобросовестных поступков, более честно исполнять свои обязательства.

- Какие требования вы предъявляете к кандидатам на должность третейского судьи?

- Каких-то жестких требований нет. В рамках нашего суда сложились определенные деловые обыкновения. При формировании судейского корпуса мы стремимся соблюсти паритет. С одной стороны, отдаем предпочтение судьям в отставке – лицам, которые имеют колоссальный судейский опыт и за время своей работы приобрели доверие у населения. С другой стороны, чтобы соответствовать современному состоянию закона, следить за изменениями в законодательстве, мы стараемся привлекать к судопроизводству научных работников – лиц, имеющих ученые степени, звания. Причем, у нас есть ряд специалистов, которые являются и теоретиками и практиками не только в сфере юриспруденции, но и в области экономики, бухгалтерии.

- Бывали ли какие-то курьезные случаи за время вашей судейской практики?

- На самом деле, мы стремимся уйти от всяческих курьезов. Очень щепетильно относимся к любым делам. Мы не возьмем на себя риск выносить решение по делу с каким-то сомнительным результатом. Был случай, когда к нам обратились с исковым заявлением, но в ходе его рассмотрения мы обнаружили, что никакого спора на самом деле нет: оказывается, на обозначенное имущество претендует только одна сторона, а вторая сторона избрана для формы. Третейский суд оставил это исковое заявление без рассмотрения.

- Как вы считаете, уровень правовой культуры бизнеса за последние годы вырос?

- Уровень юридической грамотности растет количественно, но не качественно. Что я имею в виду? Люди наконец-то поняли, что за решением споров не обязательно ехать к бандитам на поклон или искать милицейскую крышу, а достаточно обратиться в суд и разрешить конфликт в цивилизованном порядке. Но то, как вести себя в судах, что определяет меру допустимого поведения, они еще не поняли. Поэтому в классических государсвенных судах при разрешении гражданских споров царит такой накал страстей, неэтичные формы поведения сторон, что иной раз просто диву даешься. Я надеюсь, что с ростом качественного правосознания ситуация начнет меняться, и люди, в частности, обратят свое внимание на третейское судопроизводство, как наиболее цивилизованный способ решения споров.

- Как вы оцениваете рынок юридических услуг в области?

- Та вакханалия юридического образования, которая сложилась за последние десять лет, когда юристов готовили все местные вузы, привела к тому, что сегодня рынок перенасыщен юристами далеко не самого высоко уровня квалификации. Сегодня возникла ситуация, с которой советское общество столкнулось при подготовке инженерного корпуса: тогда все были инженеры, сейчас все юристы. Но это вопрос количества. Что касается качественного фактора: ощущается острая нехватка профессионалов высокого класса. Сегодня очень много юристов, которые готовы браться за любые дела при минимальной цене юридических услуг. Происходит настоящий демпинговый взрыв. В кой-то веке молодые адвокаты стоят в очередь за бесплатными делами. Ранее считалось вполне объяснимым, когда работники прокуратуры и судов уходили в адвокаты. Сейчас, наоборот, адвокаты стремятся стать судьями. И это показатель. Статус судьи вырос: это и социальные гарантии, и финансовая обеспеченность. Это заслуга государства. Но не надо забывать и об остальных ветвях юридической деятельности.

- Как вы относитесь к намерению государства сделать юридический бизнес более прозрачным, обязав юристов, нотариусов сообщать обо всех своих клиентах, совершающих крупные финансовые сделки?

- Эта ситуация мне знакома. Все помнят попытку государства заставить банки сообщать обо всех крупных капиталовложениях. И что же? Решено было от этого отказаться, потому что возникло море различных проблем. Здесь мы видим то же самое. Для квалифицированного юриста не составит особого труда обойти данное требование вполне законными способами. Это абсолютно лишняя мера, которая создаст массу проблем, прежде всего самому государству, а не юристам и их клиентам. Хорошо, если от этого откажутся еще на стадии разработки законопроекта, гораздо хуже, если это произойдет на стадии исполнения, когда придется убеждаться в порочности данной системы на практике.

- В своей адвокатской практике с какими делами вам чаще приходится сталкиваться?

- Мне нравится заниматься любыми интересными делами: гражданскими, уголовными или административными. В последнее время особый интерес для меня представляют дела, связанные с авторским правом. Я сам являюсь автором нескольких трудов, поэтому для меня это очень актуально. Я полагаю, что наше государство в борьбе с так называемыми контрафактными произведениями избрало не совсем надлежащий путь решения проблемы, который не соответствует как международным юридическим стандартам, так и нашему российскому праву.

- С чем было связано ваше последнее дело?

- Недавно был оглашен приговор в центральном суде по так называемому «делу Головлева». Очень интересное дело, имеющее явно политический окрас. Завершилось оно обвинительным приговором, но все лица остались на свободе. И я считаю, что это достойная позиция судьи: лишать свободы здесь было некого и не за что. С другой стороны, это достижение и адвокатского корпуса, который работал над этим делом.

- Адвокат у нас в области – это высокооплачиваемая профессия?

- То время, когда финансовое преуспевание и профессия адвоката были синонимами, уже ушло. Сейчас есть высокооплачиваемые адвокаты. Но большинство недавно принятых адвокатов поставлены в такие условия, когда на рынке устанавливаются демпинговые цены и приходится работать за мизерную плату.

- Вы несколько раз делали попытки начать политическую карьеру. Больше пробовать свои силы на политическом поприще не собираетесь?

- Из своего опыта политической борьбы я для себя сделал не очень приятные выводы. Наше общество еще не определилось со своим отношением к парламентаризму. Оно не понимает, что ему нужно от парламентария. И какова роль каждого избирателя по отношению к парламентарию. По большому счету выборы – это наем работников. Избиратели ставят какие-то задачи и ищут профессионала, который мог бы с ними справиться. Избиратели – это покупатели, а кандидат в депутаты – это продавец своих знаний и возможностей. Это классический вариант. У нас все наоборот: избиратели выступают в роли продавцов своих голосов. Главное, кто больше пообещает. Вы посмотрите на сегодняшний депутатский корпус? В основном, это бизнесмены. Я радуюсь, когда баллотируется и побеждает на выборах юрист. Если орган предназначен для издания законов, то работать в нем должны юристы, а также экономисты и социологи. Социологи определяют потребности народа, экономисты – финансирование и механизмы организации удовлетворения потребностей, а юристы облекают это все в форму законов. На сегодняшний день в Законодательном собрании области и в Городской думе незначительный процент юристов все же появился. Дай бог, если народ пересмотрит свои позиции по отношению к выборам. Тогда можно будет вернуться к вашему вопросу.