Андрей Попилов, директор ЗАО «Полисорб»: «Надеюсь, что лет через десять я буду ходячей рекламой своего препарата»

Если сказать любому челябинцу, что на Южном Урале производят лекарство, которое получило известность на мировом рынке, то, скорее всего, он не поверит. И на это есть все основания. Местный фармацевтический бизнес большей частью имеет бесславную историю. Немногочисленные фармпредприятия с советским прошлым, которые существовали в области, с началом великих перемен перешли на «непыльное» производство, занявшись фасовкой иностранных лекарств, либо вовсе позакрывались. Так что революцию в этой отрасли ничто не предвещало.

Десять лет назад челябинский предприниматель Андрей Попилов решил заняться производством лекарства, которое придумал сам, и построил завод в Копейске. В результате челябинский «Полисорб» по своим лечебным свойствам легко затмил даже иностранных конкурентов, в том числе такой именитый препарат, как «Смекта».

О своем бизнесе рассказывает директор закрытого акционерного общества «Полисорб» Андрей Попилов.

– Андрей Николаевич, расскажите, чем вы занимались до того, как начали выпускать лекарства?

– К тому времени у меня уже имелся достаточно богатый опыт предпринимательской деятельности. Еще в 1987 году, до того, как вышел закон о кооперации, я решил уволиться и забрал свою трудовую книжку. Тогда для людей моего поколения это был более чем рискованный шаг. Трудовая, которую мы видели несколько раз в жизни издалека, была своего рода святыней. Сложно было представить, что можно вот так взять и своей рукой сделать там запись, поставить печать, назначив себя кем угодно. Так вот – я ушел и занялся бизнесом. Началось такое интересное время, когда все занимались всем. К примеру, мы продавали в Китай, Болгарию «Уралы», металл, а оттуда везли продукты, одежду. Торговали на биржах. У нас даже было два брокерских места на российской товарно-сырьевой бирже. Помимо этого, имели строительный бизнес, выпускали столярные изделия. Список видов деятельности, которыми, так или иначе, приходилось заниматься, можно продолжать долго. Тогда многие начинали строить бизнес на родственных, дружеских связях. Время менялось. Постепенно жизненные пути людей расходились. У меня тоже в 1994 году произошел своего рода кризис: пришлось снова все бросить, уйти и начать практически с нуля.

– А почему выбрали именно фармацевтический бизнес?

– Помог случай. Моя жена тогда серьезно болела аллергией. Мы перепробовали все лекарства и методики. Врачи в один голос говорили, что вылечить это невозможно. А в 1992 году я случайно нашел такое вещество, которое еще не являлось лекарственным препаратом. Через месяц после приема этого препарата она выздоровела.

Какое-то время я еще раздумывал – заняться строительством, с которым уже был достаточно хорошо знаком, либо уйти в фармацевтику, область совершенно для меня неизвестную. Но дело в том, что в 90-е годы в строительство инвестировали довольно неохотно: в этой отрасли был определенный застой. Поэтому пришлось выбрать второе направление. Тем более оно для меня было абсолютно незнакомо. А когда не знаешь, с чем придется столкнуться, чаще всего решаешь, что это возможно осуществить.

– Получается, что вы начали бизнес ни много ни мало с научного открытия?

– Это слишком громко сказано. Двуокись кремния – то самое вещество, которое меня так заинтересовало, – существовала и раньше. Его активно применяли в косметологии, в качестве дополнительного компонента оно использовалось при изготовлении некоторых лекарств. Просто я обратил внимание на то, что разбитое до самого мельчайшего состояния, почти до отдельных молекул, данное вещество имеет очень высокую сорбционную способность. Это главное его свойство. Поэтому я начал заниматься испытаниями и регистрацией лекарственного препарата «Полисорб», который относится к группе энтеросорбентов. К примеру, все знают такой препарат, как активированный уголь. Самый известный и раскрученный зарубежный сорбент – это «Смекта». Так вот, она уступает «Полисорбу» более чем в три раза по главному показателю – сорбционной способности. А для того чтобы получить эффект, который дают 20-30 граммов активированного угля, необходимо всего 1-3 грамма «Полисорба». Получается, что курс лечения на основе нашего препарата обходится в несколько раз дешевле.

– Вам это открытие дорого стоило?

– Когда я только начинал этим заниматься, то, конечно, не представлял себе всех трудностей, которые могут возникнуть. Сначала тщательно изучил литературу, потом стал готовиться к регистрации, нашел людей, которые помогали мне знаниями. Но в первое время мне пригодилась не столько голова, сколько ноги и деньги, которые были нужны, чтобы ходить по различным инстанциям. Сегодня для того чтобы зарегистрировать новый препарат в России, пройдя все этапы, начиная с лабораторных, клинических исследований, и заканчивая собственно регистрацией, потребуется от 500 000 до миллиона долларов. Естественно, что в то время я потратил значительно меньше, потому что практически все приходилось делать самому. Сейчас эта процедура четко определена, необходимо только заключить нужные договора. Тем не менее, уже тогда денег у меня ушло немало: пришлось продать часть имущества и на эти средства организовать начальное производство. Сегодня для того чтобы заниматься наукой, необходимы серьезные инвестиции. Тем более, если это связано с производством. Во-первых, нужны знания, которые дорогого стоят. Кроме этого – помещения, оборудование. Что сегодня является высокодоходным бизнесом, не требующим больших затрат? Интернет. Купил компьютер, воткнул его в сеть, оплатил трафик, и ты уже делаешь бизнес и можешь зарабатывать деньги. С производством все несколько сложнее. На старте необходим серьезный первоначальный капитал.

– Отсутствие медицинского образования вам не мешало?

– Первое время это создавало определенные трудности. Когда мы только начали производить «Полисорб» небольшими партиями, денег на раскрутку не было. Мне приходилось самому ездить по аптекам и предлагать препарат на реализацию. Узнав, что у меня нет медицинского диплома, фармацевты просто отказывались со мной разговаривать. Медиком я не стал до сих пор. Тем не менее, занимаюсь фармацевтикой уже больше десяти лет. Но думаю, что начинать сегодня изучать латынь я все же не стану. Во-первых, я по природе довольно ленивый человек. А во-вторых, я постоянно занимаюсь самообразованием: у меня есть возможность изучать то, что мне действительно необходимо. Кроме того, я окружил себя высококлассными специалистами – медиками, фармацевтами, ветеринарами, которые, изучая наш препарат и работая с ним, получают научные степени. Мне это не нужно. Суть моей «диссертации» в том, чтобы все люди в России узнали о моем изобретении, были здоровы, молоды и жили дольше. Вот тогда я сам присвою себе академическое звание – народный доктор.

– По вашим словам создается впечатление, что «Полисорб» – это панацея от всех бед?

– Не совсем так. Я съел «Полисорба» больше всех в мире, многие эксперименты на себе провожу, и могу сказать, что этот препарат для тех, кто думает о себе, заботится о своем здоровье. Если ты будешь хорошо себя чувствовать, лучше выглядеть и дольше жить, это еще и благо для тех, кто дал тебе возможность жить на этом свете. Кроме того, это забота о потомках. Вообще, если говорить о лечебных свойствах этого препарата, то они очень разнообразны и не ограничиваются только сорбционной функцией. Помимо лечения всевозможных видов отравлений, инфекций, «Полисорб» можно применять элементарно для профилактики, чтобы дольше оставаться молодым. Надеюсь, что лет через десять я буду ходячей рекламой своего препарата.

– И все же антибиотикам он не конкурент?

– В широком понимании, конечно, нет, но в некоторых случаях его просто необходимо применять. Сорбенты (уголь, разные виды глины) с самой древности использовались практически во всех национальных медицинах: русской, африканской, египетской. Когда начался век антибиотиков, они отошли на второй план. Но антибиотики требуют больших затрат при производстве. В отличие от сорбентов, это лекарство для богатых. При этом «Полисорб» способен излечить от очень серьезных недугов без отрицательных последствий, которые дают антибиотики. К примеру, баночкой в 25-35 граммов можно вылечить дизентерию, сальмонеллез и другие инфекции. Кроме того, наш препарат используют как дополнительное средство при лечении некоторых заболеваний, для снятия интоксикации, что позволяет сократить сроки лечения в несколько раз.

– Где-то еще, кроме медицины, «Полисорб» применяется?

– Во-первых, в ветеринарии. У нас зарегистрирован препарат, который называется «Полисорб ВП». Мы провели очень много исследований. Плотно сотрудничали с Омским, Новосибирским институтами, Троицкой ветакадемией. Часть испытаний проводилась на местной птицефабрике «Равис». У нас есть отчеты и заключения специалистов «Рависа», которые доказывают, что при применении «Полисорба» улучшается сохранность птицы, качество мяса, а значит, увеличиваются объемы производства. Сейчас мы активно поставляем свой препарат в другие области и регионы, наши предприятия его почти не покупают.

– А от конкурентов вы застрахованы?

– Мы запатентовали все свои открытия. Конечно, есть случаи подделок, когда на рынок попадают российские препараты, которые имеют похожее название. Но все эти проблемы решаемы.

– В каком состоянии сегодня находится фармацевтическая отрасль России? Ведь не секрет, что в постперестроечный период многие предприятия попросту закрылись из-за своей нерентабельности…

– Такая участь ждала в основном те предприятия, которые были построены еще в 40-50-е годы прошлого века. Уже тогда они не соответствовали даже элементарным советским стандартам. Что касается более современных заводов, которые появились уже в 70-80-е годы, то благодаря им сегодня объемы производства и продаж в фармацевтике растут. Правда, большая часть из них не вкладывает деньги в науку. Крупные российские фармзаводы работают по такой схеме: покупают зарубежные препараты, фасуют их и продают, либо приобретают за рубежом дешевую субстанцию и сами изготавливают лекарства, не требующие сложной технологии производства, – выпускают таблетки, разливают растворы. Больше всего пострадали те предприятия, которые занимались синтезом субстанции для изготовления различных лекарств. Это дорогое производство, которое ближе всего к науке. Таким заводам в последние годы выживать было все сложнее.

– Фармацевтический бизнес сегодня инвестиционно привлекательный?

– Безусловно. Правда, пока он представляет интерес в основном для зарубежных инвесторов. У российских бизнесменов несколько другие приоритеты: в начале 90-х годов все вкладывали деньги в перерабатывающую отрасль, производство упаковки, сегодня происходит настоящий инвестиционный бум в строительстве – один за другим появляются новые торгово-развлекательные, офисные комплексы. До нас руки пока не доходят. Зато мы регулярно получаем интересные предложения от иностранцев. Одно из них – строительство завода по производству нашего препарата в Европе. Сейчас мы заключили соглашение о финансировании с Казахстаном.

– А перспектива превратить небольшой заводик в Копейске в «фармацевтический гигант» европейского масштаба вас не прельщает?

– Синицу в руках на журавля в небе я не променяю. В 30 лет на это можно решиться, в 45 уже не хочется сильно рисковать. Сейчас я не стремлюсь к какому-то головокружительному взлету, молниеносному успеху. Все это уже было у меня лет 15 назад. Но это не значит, что я не амбициозен. У меня есть стабильно работающий бизнес, у которого очень серьезные перспективы. Я уверен, что он вырастет в успешное предприятие, пусть не мирового масштаба. У нас существуют перспективы роста объемов производства в 100-200 раз. Кроме того, сегодня мы уже сделали первый шаг к продвижению на европейский рынок и заключили договор о поставках с Югославией. Следующим этапом станет выход в Германию. Готовится к подписанию договор о продаже лицензии на препарат и создании совместного предприятия в Австралии.

– Сегодня какие-то российские лекарства за рубежом продаются?

– В основном они поставляются в бывшие республики Советского Союза. Для того чтобы зарегистрировать лекарство на иностранном рынке, нужны сумасшедшие деньги. К примеру, чтобы начать поставки своего препарата напрямую во Францию или Германию, нам придется потратить около 5-10 миллионов долларов на прохождение необходимых клинических испытаний. Продвинуться в сторону большой Европы через Югославию, которая, в отличие от России, имеет серьезные льготы и послабления в Европейском союзе, нам будет намного проще.

– Какой рынок для вас наиболее привлекательный?

– В первую очередь, конечно, Индия, Юго-Восточная Азия. Это самый благоприятный для нас рынок сбыта с точки зрения потребления нашего препарата, который рассчитан в первую очередь на лечение отравлений, кишечных инфекций с минимальными затратами.

– Для чего вам нужны деньги инвесторов?

– Прежде всего на продвижение препарата. Сегодня «Полисорб» продается во всех городах России. При этом о его существовании знают далеко не все жители Челябинска. Отечественным лекарствам сложно конкурировать с иностранными препаратами именно из-за несоизмеримых рекламных бюджетов, которые тратятся на раскрутку импортных лекарств. Мы сможем продвинуть «Полисорб» на рынки и без привлечения инвестиций, только более медленными темпами. У нас в коллективе много энтузиастов, которые верят в нашу победу.

– Сложно управлять наукоемким бизнесом?

– Думаю, что в каждом направлении есть свои сложности. Но мне всегда хотелось заниматься инновационным направлением в бизнесе. Я всегда занимался каким-то изобретательством. Но тяга к открытиям должна поддерживаться финансово. Поэтому такому бизнесу нужен слегка чудаковатый руководитель, который умеет рисковать, не боится смелых гипотез. При этом он должен оставаться тонким финансовым стратегом, чтобы вовремя подставить плечо. Чудаков с разными дельными идеями ведь немало, но многие из них, к сожалению, остались нереализованными.

– У вас нет планов продать патент на производство через несколько лет?

– Конечно, такие мысли возникают. Сегодня есть несколько других проектов, в которые мне бы хотелось инвестировать средства уже сейчас. Причем не ради получения сумасшедших прибылей. Можно сказать, что в какой-то степени я морально устал от существующего бизнеса. Здесь все просто и понятно. Того интереса, который был в первые годы, уже не существует. В голове много новых идей.

– А о каких других проектах вы говорите?

– Один из проектов – это возрождение садового комплекса. Мне бы хотелось вырастить красивые цветущие яблоневые сады. Для этого нужны очень серьезные инвестиции. Причем, первые 5-7 лет отдачи от вложений не будет никакой, да и потом они не принесут огромного дохода. Поэтому искать инвестора под этот проект бесполезно. Можно вкладывать только свои деньги. У нас в НИИ плодоовощеводства выведены великолепные сорта яблок, за которыми ездят из других регионов, республик, покупают саженцы. В свое время у нас существовало много садов вокруг Челябинска. Сейчас они стоят старые и заброшенные. Безусловно, Урал – зона рискованного земледелия. Намного рентабельнее, к примеру, посадить хорошую пшеницу. Еще проще взять кредит в банке, поехать в Польшу, купить там яблок, привезти и продать их в Челябинске. Не нужно ждать, пока сад вырастет и начнет приносить плоды. Прибыль можно получить уже сейчас. Но я говорю о другом – о вечном, о душе, о красоте… О потомках.

– Построить дом, вырастить сына, посадить дерево – это сказано про вас…

– Наверное, да. И сын, и дочь, и сады, и дома – все должно быть красиво… Тяжело и больно ступать по родной, но неухоженной земле. Не зря ведь сказано: «Красота спасет мир». Надо просто вдуматься в эти слова и сделать все от нас зависящее, чтобы это не осталось просто банальной фразой. Кстати, уже нынешней весной у меня зацветут первые полторы тысячи яблонь.