Евгений Рогоза, председатель совета директоров корпорации «Монолит»: «В политику идут решать проблемы общества, а не дружить против кого-то»

Сказать, что Евгений Рогоза – человек в городе известный, значит не сказать почти ничего. Почетный строитель России, один из родоначальников движения МЖК и руководитель одного из первых частных и в последующем самых успешных строительных предприятий в Челябинске и за его пределами. Перечисление только части его публичных заслуг могло бы занять весьма значительную часть журналистского материала.

Встречаясь по долгу службы с руководителями разных предприятий и высокопоставленными чиновниками, я всегда, когда в разговоре возникала фигура руководителя «Монолита», слышал подчеркнуто уважительные отзывы о Евгении Рогозе, как о строителе от бога и одном из лучших управленцев в отрасли. Впрочем, были среди моих собеседников и те, кто весьма скептически отзывался о его политической деятельности.

Дело в том, что за два года, последовавшие за сменой власти в Челябинске, Евгений Рогоза заслужил репутацию, вероятно, самого непреклонного оппонента действующего градоначальника. За последние месяцы его имя неоднократно упоминалось в прессе в связи с судебными конфликтами «Монолита» и мэрии, а также противостоянием вокруг руководства регионального отделения партии «Справедливая Россия».

Наше общение с Евгением Владимировичем началось со взаимной договоренности о том, что мы не будем касаться в разговоре политических тем. Однако уже в самом начале беседы мы нарушили эту договоренность.

– В челябинских СМИ о вас последнее время больше пишут как о политике, а не руководителе крупной строительной компании.

– Помимо Челябинска сегодня мы реализуем серьезные проекты в Екатеринбурге, Магнитогорске и Кургане. В следующем году к числу опорных для компании городов добавятся Уфа и Тюмень. Это очень большая работа, которая требует не пиара, но постоянного приложения времени и сил.

В каждый город мы заходим с проектом комплексной застройки территории, который предполагает отвод земли, проектирование и строительство целого микрорайона. В Кургане в возведение 300 тысяч квадратных метров жилья в течение пяти лет «Монолит» намерен инвестировать семь миллиардов рублей. Это позволит нам занять половину местного рынка и удвоить существующие объемы ввода жилья. Примерно на такие же объемы инвестиций готовимся выйти в Магнитогорске, заняв около 40% местного рынка возводимого жилья. В Екатеринбурге «Монолит» ставит перед собой более скромные цели, здесь мы работаем только как подрядчики.

Таким образом, через два-три года планируем возводить до 200 тысяч квадратных метров жилья в год в шести городах. Уже сегодня мы позиционируемся как строительная компания масштаба Уральского федерального округа. Спустя три года мы надеемся стать российской, а в будущем и мировой компанией.

– То, о чем вы говорите, реально?

– Это не фантазии, а реалистичная программа, которую мы поставили перед собой и теперь планомерно движемся по пути ее реализации. Да, сегодня мировые строительные компании первого эшелона имеют не менее ста возводимых объектов в десяти и более странах мира. Их оборот превышает 15 миллиардов евро в год. Нам есть к чему стремиться!

– А к освоению соседних регионов вас подтолкнула ситуация на строительном рынке Челябинска?

– Нет. Скорее это был эффект преждевременных родов. Еще несколько лет назад, проанализировав тенденции на местном рынке, мы приняли решение по завершении строительства начатых в 2004-2005 годах объектов выходить в соседние регионы. Но смена власти в Челябинске вынудила нас несколько изменить последовательность действий.

Осваивая соседние регионы, мы не собираемся никуда уходить из Челябинска. «Монолит» последовательно отстаивает за собой право на реализацию ранее начатых строительных проектов на территории города. В поисках справделивости мы последовательно обращались в прокуратуру и ФСБ, Совет Федерации и Госдуму РФ, полпредство и администрацию президента страны. Увы, но бороться за правду в судах нам сегодня приходится в одиночку. Однако, в том, что мы добьемся справедливости, у меня нет никаких сомнений. Потому что с юридической точки зрения наша позиция безупречна. В свою очередь, действия городских властей, если отставить в сторону политику, вполне укладываются в понятие «рейдерство». То, с чем мне пришлось столкнуться после смены власти в Челябинске, есть попытка перехвата чужого бизнеса. И такая ситуация характерна не только для строительной отрасли, но и для рынка мусора, дорожного строительства, наружной рекламы и ЖКХ. Все значимые городские проекты пришедшая в власти в Челябинске команда пытается подмять под себя.

– Евгений Владимирович, вы входите в состав рабочей группы при полпреде Петре Латышеве по нацпроекту «Доступное и комфортное жилье – гражданам России». Как вы оцениваете ход его реализации в Челябинске?

– Давайте рассуждать на простых примерах. В Магнитогорске есть предприятия стройиндустрии. Но все, что они производят, идет на нужды промплощадки комбината. Поэтому все материальные ресурсы от бетонных блоков и кирпича до окон и дверей мы вынуждены таскать за 300 верст из Челябинска. Похожим образом выглядит ситуация с Курганом. При этом цена квадратного метра жилья в Челябинске начинается от 35 тысяч рублей, а в Магнитогорске и Кургане не превышает 25 тысяч рублей.

Доступность всегда и везде измеряется из соотношения средней заработной платы в регионе и стоимости одного квадратного метра. В Европе жилье назовут доступным, если человек сможет купить его за три свои годовые зарплаты. У нас Росстрой предлагает другой подход. Согласно ему, если две среднемесячные зарплаты в регионе равны стоимости одного квадратного метра, то жилье считается доступным.

– И далеко ли нам до этой планки?

– Судите сами. В Магнитогорске при упомянутой выше стоимости квадратного метра средняя зарплата составляет 17 тысяч рублей, в Челябинске – только 11 тысяч рублей. Вот и получается, что в Магнитогорске строящееся сегодня жилье доступно среднему горожанину, а у нас только богатым.

– Что же тормозит ход реформы?

– Знаете, проблема всегда кроется в голове, а в данном случае в нашей партии власти, которая продекларировала проект о доступном жилье, а следом породила ряд законов, которые на время повергли в состояние ступора строительную отрасль. Один из них, знаменитый 214-й закон «О долевом участии в строительстве», во многом и спровоцировал появление тех обманутых дольщиков, которые сейчас толпами бродят по стране. Некомпетентность законодателей привела к тому, что на полгода был практически парализован один из самых дешевых финансовых источников для строительства – средства самих участников строительства.

Другой пример – закон о новом порядке выделения земельных участков. Фактически, чиновникам был дан сигнал, что после 1 октября 2005 года воровать станет сложнее: «А потому, ребята, надо успевать до этого срока!» В результате в течение всего одной недели (!) до вступления в силу этого документа Юревичем было издано 97 постановлений, согласно которым подконтрольным компаниям без аукционов были переданы участки, на которых можно возвести 1,5 миллиона квадратных метров жилья. А первого октября городские власти обрадовали нас сообщением, что аукционов не будет, поскольку буквально вчера свободные земельные участи в городе кончились. Такими действиями, по оценкам экспертов, городскому бюджету был нанесен ущерб в размере семи миллиардов рублей. Впрочем, подобная ситуация была и остается характерной не только для Челябинска.

– Но прокуратура-то серьезных нарушений в действиях городских властей не нашла.

– К сожалению, у нас в стране как бывает? Своровал рубль – несколько лет тюрьмы тебе гарантировано. Своровал миллион – и вот ты уже уважаемый всеми человек.

– Получается, что опять во всем виновато убогое законодательство и вороватые чиновники?

– Рыба всегда гниет с головы. Хотя на бумаге-то реформа у нас идет очень хорошо. Доля частного малоэтажного жилья в общем объеме последние годы составляла от 15 до 20%. Но по итогам 2006 года вдруг выросла аж до 45%. Откуда такая динамика? Просто начали учитывать ранее построенное, включая садовые участки. Гениально, правда? Ничего не построили, всего лишь учли ранее построенное. И вот уже вам красивая отчетность с требуемыми показателями. Но соответствует ли это духу и смыслу национального проекта?

Когда объявили о реализации нацпроекта, произошла разбалансировка спроса и предложения. Экономику стали накачивать дешевыми ипотечными деньгами. Но предложение на рынке жилья пропорционально не увеличилось. То есть денег на рынке стало больше, а жилья нет.

С другой стороны, возможно, проблему формирования рынка доступного жилья надо решать не в масштабах всей нашей необъятной страны, а точечным образом. У нас есть крупные города, например, Владивосток, где население за несколько лет сократилось примерно на 200 тысяч человек. Для таких городов тема увеличения темпов строительства жилья просто неактуальна.

Рынок сегодня перегрет в мегаполисах, плюс, еще, может быть, в нескольких крупных городах второго эшелона. Итого получается примерно 30 точек на карте, где существующее предложение на рынке жилья просто не соответствует покупательной способности среднего горожанина. Но посмотрим, что происходит в глубинке? Рынка жилья нет ни в Троицке, ни в Златоусте, ни в Миассе. В Сатке и Карабаше жилье не строится в принципе, потому что нет подтвержденного платежеспособного спроса. Я считаю, что государство в лице областного ипотеченого агентства могло бы взять на себя функцию страхования коммерческих рисков в отношении тех строительных компаний, которые, несмотря на отсутствие сформированного спроса, приходят работать на такие территории. Вместо этого агентство сегодня занимается, на мой взгляд, совершенно несвойственными ему функциями.

– Какие другие меры могли бы сделать жилье доступным для большего числа людей?

– Есть выход, который мог бы снять остроту проблемы. Это создание городов-спутников. Сегодня строительным компаниям остро не хватает земельных участков под застройку. Чтобы рынок работал стабильно, нужно ежегодно выводить в оборот не менее трекратного объема от ранее освоенных участков. Построили, к примеру, в этом году полмиллиона квадратных метров, в следующем нужно вводить в оборот и продавать строительным компаниям участки для возведения 1,5 миллиона квадратных метров.

Но в Челябинске сегодня нет столько земли! Значит, и не надо лезть в Челябинск. Взгляните на Сосновский район, где земля используется неэффективно. Разумно вовлечь эти земли в хозяйственный оборот с целью жилищного строительства.

Можно выделить нормальный участок земли, спроектировать его компактно, предусмотреть новые востребованные временем и экономикой нормативы по коммуналке. Сегодня бизнес неохотно идет в ЖКХ, а вот на новое жилье, конечно же, придет и будет его эксплуатировать. Также можно строить социальную инфраструктуру. Важно, чтобы государство сохраняло за собой «контрольный пакет» при застройке городов-спутников, создавая на осваиваемой территории условия для честной конкуренции между частными строительными компаниями. Тем более, что проектирование и строительство городов всегда было государственной задачей.

Чтобы снять перегретость рынка жилья в 30 крупных городах, нужны очень большие вложения со стороны государства. Около 12 миллиардов долларов в год необходимо тратить на подготовку земельных участков под жилую застройку. Но важно понимать, что это реально окупаемые вложения. По нашим расчетам, инвестиции в инженерную и социальную инфраструктуру при районной застройке составляют около 30 миллионов рублей на гектар. А стоимость уже готового участка на челябинском рынке составляет 50 миллионов рублей. С учетом высокой окупаемости этих затрат, проекты сооружения городов-спутников могут и должны быть реализованы в форме частно-государственного сотрудничества.

– Но чиновники понимают эту проблему?

– Я за последнее время убедился в том, что наверху очень много умных и понимающих людей. Но, к сожалению, государство сегодня фактически не способствует развитию конкуренции на рынке жилого строительства. Это заметно и на примере Челябинска, где конкуренция определяется близостью к чиновникам. Практически 90% возводимого в городе жилья производят около пяти строительных компаний, тем или иным образом аффилированных с мэрией. У них же остаются все сверхприбыли. А реально-то строят десятки, если не сотни компаний. Средств для развития у таких фирм нет, соответственно, и строят по старинке, не имея возможности обновить парк спецтехники, модернизировать свои производственные мощности.

Реализация национального проекта о доступном жилье упирается в ментальность чиновника, который не в состоянии генерировать проекты, которые выходят за пределы срока его полномочий. С другой стороны, в отсутствие гражданского общества государству оказывается не с кем посоветоваться, куда идти дальше и как строить свою будущую жизнь. Общественная палата, которая должна была взять на себя эту функцию, оказалась чистым блефом, имитацией общения власти и общества.

– И в политику вы пошли, движимый этим разочарованием?

– Знаете, я всегда стремился полагаться на свои силы. В приватизации я и мои компаньоны не участвовали, «мохнатой лапы» в высоком кабинете ни у меня, ни у них никогда не было. Конечно, толчком для этого послужила смена власти в Челябинске. Я ожидал, что бизнес-сообщество отторгнет ситуацию, при которой чиновник, состоящий в партии власти, может вытирать ноги о бизнес. А произошло наоборот, бизнес-сообщество мимикрировало и полностью приняло правила игры.

Я понял, что, находясь внутри системы, сложно что-то изменить. Надо пытаться перестроить систему снаружи. А партия «Справедливая Россия» понравилась мне декларацией социалистических идей.

– Колбаса за 2-20 и водка за 3-62?

– Я говорю о социализме европейского типа. То есть о том типе отношений государства и общества, который построен во многих европейских странах, включая Швецию, Норвегию и так далее. Эти отношения предполагают высокие социальные гарантии людям труда и достаточно жесткий контроль государства за тем, что происходит в стратегических отраслях. Удельный вес госпредприятий в экономике этих стран превышает 40%, в то время как более половины ВВП формируется средним и малым бизнесом.

– У нас доля государства в экономике заметно скромнее. Получается, что вы, как представитель бизнеса, выступаете за деприватизацию?

– Де-факто она уже идет. На сегодня завершилась консолидация государством активов в нефтяной и газовой отраслях. Аналогичные процессы происходят в металлургии и авиапроме. Все стратегические отрасли государство, опомнившееся после периода хаоса, вновь собирает под себя.

– В СМИ писали про ваш возможный альянс с Валерием Гартунгом, который якобы может возглавить региональный список «Справедливой России».на выборах в Государственную думу.

– Мы провели социологию, и она показала, что наличие Гартунга во главе списка добавляет партии почти 50% голосов. Однако нарезку округов и списки кандидатов по округам утверждает съезд партии. Говорить что-то до этого срока я считаю бессмысленным. Да, на сегодня существуют разные представления о том, как должен выглядеть этот список.

Лично у меня с Валерием Карловичем хорошие отношения, и если съезд даст добро, я намерен совместно с ним реализовывать концепцию по выборам партии в Госдуму. Впрочем, в политику идут решать проблемы общества, а не дружить с кем-то или против кого-то.

– Сами в Госдуму пойдете?

– Мне есть с чем пойти в Государственную думу. К сожалению, среди людей, которые сегодня готовят блок законопроектов, регулирующих строительный рынок, есть юристы, социологи, политологи, но нет ни одного профессионального строителя. Возможно, поэтому во власти нет ясного понимания того, как с использованием существующих рыночных механизмов можно быстро продвинуться по пути реализации национального проекта «Доступное жилье». У меня такое понимание есть.