Патриотизм сегодня – это инстинкт самосохранения

Почему россиян тянет на авантюрно-исторические романы, почему столь популярны книги лидера этого направления Бориса Акунина? Об этом и многом другом говорим с нашим земляком Андреем Ильиным, в последнее время он пишет исторические саги. Серия называется «300 лет спустя». Первые романы – «Государевы люди» и «Господа офицеры».

– Ответ достаточно прост – читатели накушались откровенного примитива. Вообще же моду определяет телевизор, именно он, как ледокол, прокладывает путь литературе.

Основные читатели сейчас – это те люди, кому за 30, они воспитаны на соцреализме. Семьдесят процентов читателей – женщины. Они хотят сказок или чего-то на них похожего. Поэтому неминуемо будут появляться «Вечные зовы» на новый лад. Но без излишнего трагизма. Сюжеты будут про нашу жизнь, да не совсем. Прежде всего в нашем времени массового читателя интересуют события, а не люди. Настоящее, глубокое, а не газетное осмысление сегодняшнего времени начнется лет через двадцать. Читателям хочется расслабиться за чтением. Это как на войне. Не надо нам сейчас страшной правды о войне, дайте картинки – как мы легко бьем врага.

Акунин – один из лучших литераторов сегодняшнего времени. Говорю о нем именно как о литераторе. Писателей, считаю, сейчас просто нет. Есть литераторы, к коим причисляю и себя.

– Андрей Александрович, серия «300 лет спустя» – это развитие Ильина или его «закат»?

– Думаю, что и то и другое. «Государевы люди» с литературной точки зрения – более сложная вещь, чем мои детективы. С другой же стороны, части моих «детективных» читателей как раз это-то может не понравиться.

– Приходилось читать, что вы идете в ту же литературную нишу, которую занял Борис Акунин.

– Ниша такая действительно образовалась, о чем уже говорил. И одному Акунину ее все равно не занять.

Вначале хотелось написать вещь в жанре пародии и на Акунина, и на Донцову, и на себя, Ильина, вместе взятых. Постепенно тональность стала серьезной. В основу повествования лег поразивший меня факт: в 14-м году прошлого века сокровища царя Николая II, оцененные в один миллиард тогдашних рублей, погрузили в несколько ящиков. Вывезли из Санкт-Петербурга и где-то «потеряли». Вокруг этого алмазного фонда и происходят все события в «Государевых людях». Действие развивается по нескольким линиям и растянуто на триста лет.

– Так детективщик Ильин переквалифицировался в историка…

– Я не историк. К истории вообще отношусь со скепсисом. К такому мнению пришел еще в школьные годы, когда готовил реферат про Бородинскую битву. Взял три источника – нашу Советскую энциклопедию, французское дореволюционное издание и том Брокгауза и Ефрона. Везде «картина» битвы и ее итог были разные.

Я стараюсь исходить прежде всего из логики развития событий, такой путь часто приводит к «исторической правде», в чем не раз убедился и в своей работе. Мою историческую сагу рецензировал профессиональный историк из МГУ, вначале наставил множество вопросов, а потом сам же их и снял.

Чем я в корне отличаюсь от Акунина? Он работает с книгой, как с товаром. История с кинофикацией «Турецкого гамбита» – яркое тому подтверждение. Прекрасные промоушен-акции, прекрасная раскрутка. Я не смог «пробить» раскрутку ни одной своей книги. Давно придумал стопроцентный для этого ход с книгой-лотереей. Давайте поделюсь этой идеей. Написан детектив без конца. Нет, конец книги существует, он написан, но не опубликован, а кладется в сейф, подальше от любопытных глаз. Кто из читателей сможет стопроцентно восстановить развязку детектива, получает солидный приз. «Призовые» моменты могут быть и другие – внутри книги. Например, совпал номер машины героя детектива с номером вашей машины – получи приз. Совпала улица или номер телефона героя – тоже вам приз. Читайте, играйте и выигрывайте. По-моему, очевидные коммерческие плюсы. А никак не могу их реализовать на практике.

– А никому из челябинских издательств не предлагали?

– Нет, разговора такого не было.

– Андрей Александрович, благодаря новым вашим книгам мы будем погружаться в нашу историю. А что напишут про наше время через триста лет?

– По-моему, одна из сегодняшних бед – отсутствие интеллигенции, выполняющей свое предназначение. Задача ее – быть в оппозиции действующей власти. Иначе кто должен сигнализировать власти и обществу о том, что они должны знать и на что реагировать? Даже при Сталине выходил Борис Пильняк. Сейчас же беда кругом творится, жизнь у большинства людей, мягко говоря, несладкая. Еще когда-то Достоевский говорил, что не стоит революция слезы ребенка. Наша же интеллигенция шумит – зато у нас есть свобода слова. А есть ли она на самом деле – тоже уже вопрос. Думаю, что постепенно будем скатываться вновь к диктатуре. Причем, попутешествовав в прошлых столетиях, прихожу к выводу, что, с точки зрения не отдельного человека, не отдельной личности, а с точки зрения укрепления государства, истории угодны жестокие Петры и Сталины, а не мягкотелые Николаи и Горбачевы. Поездив по разным странам, чувствую там себя не как турист, а как наблюдатель. Убежден, что любое государство всегда сверхжесткое. Сколько Америка говорит о своей демократии! Но только космический корабль, помните, было такое, упал на землю, как появились законы – у кого будет обнаружен хоть кусочек космического корабля, тот понесет очень жесткое наказание.

Сейчас мы наблюдаем слабую власть. Даже во времена Хрущева нельзя было представить, чтобы пенсионеры или кто-то еще перекрыли в знак протеста важную транспортную магистраль. Не говоря уж про времена Сталина. Так же бы действовали сейчас и на Западе. Хочешь – бузи. Но только в рамках разрешенного и регламентированного.

У нас же пока не так. Значит, дальше может и по логике развития событий должен появиться небольшой бунт с кровью. Тогда власть либо мгновенно повернется лицом к народу, либо появится реальный повод начать закручивать гайки.

Как гражданин, в наше время я должен голосовать за тех, кто начнет национализировать – не предприятия, а ресурсы, недра. Иначе просто неоткуда будет взяться ресурсам для повышения пенсий, зарплат бюджетникам и так далее. Понимаю, что такая национализация может произойти сейчас только силовыми методами. Добровольно никто своего не отдаст.

Я понимаю, что для того, чтобы наша страна осталась в тех же границах, что и сейчас, надо ратовать за демографию. Дайте женщинам деньги. Чтобы они могли рожать и достойно воспитывать малышей. В этом, с государственной точки зрения, проявляется даже не забота о детях. А о будущих солдатах, своих защитниках. Если хотим развиваться – сделайте доступным образование. К этому стремится весь мир. У нас же сейчас оно становится недоступным для многих.

Надо, по-моему, сейчас воспитывать не патриотизм в привычном смысле. А понимание того, что в итоге тебя может защитить только государство. Получается, что патриотизм сегодня – это инстинкт самосохранения. Сейчас нас стали воспринимать в мире как слабых. И перестали в прежнем объеме интересоваться нашей жизнью, нашей культурой. Теперь первенство такого интереса у Китая. Слабость никогда и никого не интересует. Все тянутся к силе.

– Андрей, знаю тебя много лет. И могу сказать: при социализме ты был вольным человеком. Теперь же ратуешь за силу диктата?

– Сразу оговорюсь, что ратую с точки зрения развития государства. И силу, конечно, не всякую приветствую. Но вот какая штука. В армии еще наблюдал. Приходит молодой интеллигентный лейтенант. Добрый, жалеющий солдат. С ним начинают подчиненные просто борзеть – матом посылать, не подчиняются. Вы что, говорю им, он же хороший – не унижает вас, не бьет, а вы его ненавидите. Придет на его место подлец – начнет унижать и обижать. Вот это мужик, скажете. Раб чувствует силу, иначе он распоясывается. Мы завидуем Западу. Нет на Западе той демократии, о какой мы мечтаем. Есть она в рамках определенных границ разрешенного поведения.

– Так все же что про нас напишут через триста лет?

– К сожалению, про Сталина напишут, что это был великий человек, который сумел в двадцатом веке сделать великую державу. Про него будут говорить, как сейчас мы про Петра Первого. Хотя кто из них двоих был более жестоким – еще вопрос. Но свидетелей той «петровской эпохи» в живых нет, поэтому мы воспринимаем только результат сделанного, а не методы и жертвы, приведшие к такому результату.

Мы должны жить, как в Эмиратах. Когда природные ресурсы станут служить на благо людей, а не чьи-то частные карманы. Еще не хотелось бы быть полукитайцем. И вообще кем-то «полу».

Часто мы живем, не ощущая своей связи с государством, своим народом. Представим хотя бы на миг, что завтра объявят: больше в стране не родится ни один ребенок. Нет, жизнь не прекращается, все живущие граждане доживут свою жизнь. Но больше у них никто не родится. И мир ломается, изменяется в корне. Зачем тогда развиваться? Начнется прожигание всех благ и богатств. А казалось бы, всего лишь закончилось рождение детей. Мы зависим от своего народа, от государства, в котором живем. И порой кажется, что вместе мы – сила, что можем изменить жизнь. Устроить не бузу, нет, а, например, в знак протеста всем миром выйти на улицы городов и сел и несколько часов простоять молча, не нарушая никаких правил и законов. И страну бы потрясло это. И не в рамках разрушительного бунта, а в рамках цивилизованного общества. Но мы, кажется, к этому неспособны.

Акунин не нравится мне именно тем, что может гораздо лучше писать, чем это вижу в его книгах. Это проявляется в отдельных вещах и отдельных кусках. Это – талантливый конъюнктурщик, с отличным образованием, прекрасными связями в Москве. Он много лет занимался восточной литературой, еще в советское время общался с зарубежными литературными агентами, которые знали, что и как надо писать, чтобы это продавалось. Что литература – это тоже коммерция. В Акунине я вижу литератора, который мог бы стать писателем. По-моему, он успешный представитель сегодняшнего творческого поколения, живущего под звездой «золотого тельца».

Андрей подарил мне книгу «Государевы люди», подписал: «На пробу».

– Кстати, – сказал напоследок, – в новой моей серии впервые появилась любовная линия. Мне давно говорили, раз не «трогаю» такую выигрышную тему, значит, либо ненавижу женщин, либо не умею об этом писать. Но ведь, помимо детективов, я автор нескольких книг для женщин, только что вышла очередная «про стерв». А в сагах любовная линия должна присутствовать обязательно, ведь это судьбы людей, их жизни. А без любви жизнь неинтересна.