Морская душа из харьковской глубинки

Сайт Chelyabinsk.ru с начала апреля ведет серию публикаций о ветеранах Великой Отечественной войны. Их судьбы по-разному складывались и на фронте, и после войны. Сегодня мы представляем финальный материал – историю капитана второго ранга Анатолия Емельяновича Бондаря. Но на этом общение с ветеранами, когда-то спасшими нашу страну, не закончится. Через неделю читайте о дружеском визите, который корреспонденты Chelyabinsk.ru нанесут фронтовикам.

Из строителей – в пограничники

Становиться военным моряком Анатолий Бондарь никогда не собирался. Слишком далека была его малая родина – село Гороховатка в Харьковской области – от морей и океанов. И заботы перед мальчишкой, почти ровесником Октябрьской революции (Бондарь родился в 1918 году) стояли, казалось бы, сугубо мирные – вырасти, выучиться, работать... Судьба распорядилась по-другому. В 1937 году ЦК ВЛКСМ направил Бондаря, молодого выпускника Харьковского индустриального техникума, на работу в трест «УралСибСпецСтрой». Молодой специалист принял участие в строительстве военного завода в Нижнем Тагиле.

«Инженерных кадров не хватало, так что даже меня, вчерашнего студента с техникумовским дипломом, поставили на руководящую должность, – вспоминает Анатолий Емельянович. – Принял участок землеройных машин, задача была – отрыть котлованы под нагревательные печи для закалки брони. Значение нашей стройке придавалось огромное: достаточно сказать, что меня не отпустили на срочную службу, выбили годовую „бронь”».

Через год Бондаря отправили в Дальневосточный округ, в пограничные части Тихоокеанского флота. Здесь снова сыграл свою роль диплом техникума: уже через полтора месяца харьковчанин заступил на боевую вахту электромехаником на морской охотник.

Морской охотник Бондаря был оборудован для противолодочной борьбы – глубинные бомбы, гидроакустическая станция, другие средства обнаружения и уничтожения субмарин противника. Главным врагом на Дальнем Востоке считалась, конечно, Япония. В Европе уже полыхала Вторая мировая война, на другом краю Евразии тоже было неспокойно: за 1939 год советскими пограничниками было задержано 12 тысяч нарушителей государственной границы. Добрая половина и в самом деле оказалась шпионами и диверсантами.

«На разные хитрости японцы не скупились, – рассказывает Анатолий Бондарь. – Однажды мы задержали судно с грузом фармацевтических товаров – запасов хватило бы всему военному округу на несколько лет. Команда оправдывалась тем, что нарушила государственную границу из-за непогоды. А особисты после выяснили: на самом деле японцы промеряли глубины у советских берегов, готовили проходы для своих боевых кораблей и подводных лодок. Правда открылась случайно: в рядовом матросе с японского судна кто-то узнал капитана третьего ранга, воевавшего с красными еще в 1918 году».

22 июня 1941 года морской охотник вышел с базы в бухте Преображения: служба СНИС передала информацию об очередном судне-нарушителе. Поступила команда стрелять на поражение. Первыми же снарядами разрушили рулевое управление японца, подошли борт в борт и высадили группу захвата. Вернулись домой поздно, и лишь утром 23 июня узнали: война!

Дальневосточный округ привели в боевую готовность, но до 1942 года работа пограничников, по сути, не изменилась. В апреле морской охотник поставили в док на ремонт, а часть команды перевели на транспорты типа «Либерти» – их задешево сдавали СССР в аренду американцы.

Конвой и плен

«Транспорт водоизмещением в 10 тысяч тонн собирался из секций за какие-нибудь сутки, – объясняет Анатолий Емельянович. - Американцы вообще считали эти суда чуть ли не одноразовыми, мол, судно на единственный рейс. Но качество было хорошее, наши моряки ходили на «Либерти» вплоть до 1950 года».

Из пограничников Бондарь «переквалифицировался» в конвойщики. Стране не хватало своей продукции, из США везли орудия и пулеметы, глубинные бомбы, боеприпасы, продукты питания, однажды даже локомотивы.

«Наши ходили в Сан-Франциско, в Лос-Анджелес, в порты Мексиканского залива, – перечисляет старый моряк. – Потери были огромные: считалось удачей, если из конвоя в 16 вышедших из США транспортов до советских берегов добирались восемь. Японские (хотя формально Япония не находилась в состоянии войны с Союзом!) и немецкие подводники караулили конвои у Панамского канала, у Алеутских островов. Поэтому шли в постоянной боевой готовности. 16 суток от Сан-Франциско до Сангарского пролива без сна, на стимуляторах».

Пока высшее руководство стран антигитлеровской коалиции плело интриги, простые американцы гражданам СССР в большинстве своем сочувствовали. В честь отхода советских конвоев на мосту через залив Большого Трепанга – колоссальное сооружение, опирающееся на метровой толщины стальной канат – устраивали иллюминацию, провожали в опасный путь с почетом.

В первый поход Бондарю и всей команде улыбнулась удача – сходили без потерь. Но уже во второй раз попали в ловушку. 30 апреля 1942 года около часу дня дорогу «Либерти» преградила японская подводная лодка. Японцы международным кодом передали сигнал: остановиться для досмотра. На борт поднялись два офицера, осмотрели палубу – и откланялись. А в полночь корабль потряс страшный удар.

«Стукнуло, как гигантским молотом, – рассказывает Анатолий Емельянович. – Торпеда пришлась по середине корпуса, били с близкого расстояния. Нам очень повезло: в таких случаях корабль тонет без крена на нос или корму, погружается спокойно и ровно. Капитан подал команду: «Всем за борт!» 35 человек команды успели погрузиться на четыре спасательных плота, отплыть на безопасное расстояние. Вода была нехолодная, акул в тех местах нет. Но прыгать в темноту с высоты почти пятиэтажного дома – то еще испытание! Вот тогда мы поблагодарили капитана, регулярно устраивавшего команде тренировки по эвакуации с гибнущего судна...»

В аварийных комплектах нашлись продукты и теплая одежда, но положение все равно было аховое: до ближайшего берега – 130 километров, другие корабли растянувшегося конвоя ушли. А под дном плота – настоящая бездна, впадина Тускарора глубиной в 10,5 километра. Но долго болтаться на волнах морякам не дали: их подобрала все та же подводная лодка. Японцы пересадили русских на палубу и вызвали буксир. Отвезли на остров Хонсю. Здесь отняли форму, взамен выдали робы с иероглифом «чужак», поселили в бараке. Охрана особенно не зверствовала, да и пленные понимали: бежать некуда. Население Японии достаточно однородно, и, даже удайся нескольким морякам побег, славянские лица выделялись бы в любой толпе. Позже интернированные узнали: их поселили в бараки, предназначенные для сбитых американских летчиков, совершавших налеты на Японию с Филиппин и Гавайских островов.

В плену старший матрос Бондарь провел почти год. В марте 1943 года через весь Хонсю моряков отвезли в советское посольство. Здесь еще два месяца откармливали: рацион японских пленных составляла в основном несвежая рыба, все были истощены. Потом переодели в гражданское и через Шанхай «добросили» до Хабаровска.

«Обошлось даже без разбирательства по поводу плена, – пожимает плечами Анатолий Бондарь. – Шла война, на флоте жутко не хватало офицерских кадров. В 1944 году Сталин распорядился восполнить некомплект. По всему Тихоокеанскому флоту собрали старшин и матросов с полным средним образованием и отправили в Ленинград учиться в Высшее военно-морское пограничное училище. Офицер, бывший со мной в плену, дал совет: что бы не случилось – молчи про пребывание в Японии! Обошлось, но в течение всей учебы каждые полгода меня все-таки вызывали на допрос особисты, все выясняли, где я был тот год. Ответ у всех наших был заготовлен заранее: стояли на ремонте в доке».

Конец войны Анатолий Емельянович встретил курсантом ВВМПУ. Диплом вахтенного офицера и лейтенантское звание получил в 1948 году. Во время учебного плавания познакомился с будущей женой Зоей Николаевной. В Баку молодой лейтенант отправился на танцы в городской дом офицеров – и встретил Ее. Оказалось, старшая операционная сестра госпиталя Краснознаменной Каспийской флотилии Зоя Старикова из Челябинска тоже служила на Дальнем Востоке, но встретиться им довелось лишь на Каспии.

На Тихом океане Бондарь продолжил службу на морском охотнике. Был штурманом, командиром корабля. Потом офицера перевели на Черноморский флот. А вот на Черном море стал преподавателем, 17 лет проработал в Анапе, в военно-морской школе штурманов. Потом пришлось уехать: супруга болела астмой, не помогали никакие лекарства. Доктор посоветовал уехать на Урал – дескать, наступит облегчение. Бондарь написал рапорт об увольнении в запас. Отпустили: все-таки 35 лет военно-морского стажа! Лишь на 60-летие Победы пришло известие о присвоении очередного – и последнего – звания капитана второго ранга. Зоя Николаевна тогда же получила чин майора медицинской службы. А врач оказался прав: на родине Зоя Николаевна быстро пошла на поправку.

Военрук Вячеслава Быкова

Сидеть без дела Анатолий Емельянович не привык. Но чем заняться военному моряку в Челябинске, чуть ли не в центре огромного материка? Бондарю предложили пойти в военруки. Отставной кап-два подумал – и выбрал школу №40. И сама школа хороша, и парк рядом – в ПКиО проходили занятия физкультурой, и главное – под боком Шершневское водохранилище. Не море, конечно, но все-таки...

Преподавательской деятельностью Бондарь заработал вторую пенсию – 26 лет военруком!

В 1995 году бывший морской пограничник окончательно стал пенсионером. Но почивать на лаврах не стал, занялся общественной деятельностью. Вместе с другими ветеранами организовал в конце 1990-х военно-морской музей в школе №147. В этом помог генеральный директор ЧМЗ Владимир Прокудин: Бондарь сошелся с ним на «водолазной теме»: сам еще в 1947 проходил водолазную подготовку, а Владимир Александрович занимается подводным плаванием.

Но морская душа давала о себе знать: до сих пор Анатолий Емельянович общается с оставшимися в живых однокашниками из Ленинградского ВММПУ. Ездить в гости уже не осталось здоровья, но ведь есть телефон, почта...

«Среди друзей отца – удивительные люди, – рассказывает дочь моряка Людмила Бондарь. – Тогда, в сороковых, в училище кроме старшин и матросов-дальневосточников учились и дети элиты того времени. Папа дружил, например, с Александром Бояркиным, офицером-преподавателем знаменитого парусного корабля «Крузенштерн». Постоянно перезванивается с сослуживцами из Санкт-Петербурга, Одессы, Минска, Киева... Да и здесь, в Челябинске немало знаменитых знакомств. Например, одним из учеников отца в 40-й школе был Вячеслав Быков, тренер российской сборной по хоккею, а тогда – обычный мальчишка».

Отставной кап-два прекрасно чувствует себя и сегодня, посреди континента. Единственное, что огорчает порой: на Шершневском водохранилище волны совсем не похожи на океанские. И палуба морского охотника все еще снится ветерану.