Эрик Бриссе, генеральный директор заводов Lesaffre и «Альстом Грид»: «Когда заходишь на российский рынок, ты не должен только брать, нужно и что-то отдавать»

Почти два десятилетия на Урале говорят о том, что наш регион малопривлекателен для иностранных инвесторов, потому что его просто не знают. Период, когда Екатеринбург и Челябинск были закрыты для посещения иностранцами, ушел в прошлое. Но последствия этой изолированности мы чувствуем до сих пор во многих областях нашей жизни. И все же наиболее активные западные компании открыли для себя Урал и успешно здесь работают. Что нужно знать и уметь европейцам, стремящимся вести бизнес в России, а также россиянам, строящим планы сотрудничества с западными компаниями, чем хороши русские люди и русские фильмы и почему в России иностранцы не могут работать так, как в других странах? Об этом Chel.ru рассказал участник Х Уральского инвестиционного форума Эрик Бриссе, генеральный директор компании «Альстом Грид» в Екатеринбурге и директор завода Lesaffre в Кургане.

Где искать лучших специалистов

– Эрик, вы давно работаете в России. Чем, на ваш взгляд, она привлекательна для зарубежных инвесторов?

– Я работаю в России семь лет, в том числе три года на Урале – директором завода по производству дрожжей компании Lesaffre в Кургане и два года – в компании «Альстом Грид» в Екатеринбурге. Регион достаточно привлекательный по трем моментам. Во-первых, здесь много больших компаний, которые могут стать хорошими клиентами для европейских производителей. Это самое простое, и с этого часто начинаются более серьезные партнерские взаимоотношения. Второе – благодаря тому, что традиционно этот район обладает хорошей производственной базой, уральские компании могут стать поставщиками для европейской промышленности. И третий момент – очень важный! – здесь лучшие специалисты в металлообработке, энергетике и металлургии.

– Лучшие по сравнению с кем?

– Уральские специалисты работают не хуже, а многие – даже лучше своих французских коллег. Конечно, образование у них другое. Но люди здесь хорошо обучаемы – и это тоже очень важно! Здесь есть все для начала хорошего совместного бизнеса, нужно только желание.

– Как вы считаете, законодательная база в России способствует привлечению инвесторов?

– Закон есть закон, это данность, с которой нужно работать. Так что это не вопрос. Для иностранцев главное, чтобы законы были прозрачные. Но, на мой взгляд, гораздо важнее для иностранцев, которые собираются работать в России, знание культуры и языка. Они сильно отличаются от европейских. Язык сложный, я не говорю некрасивый. Но разговаривать по-русски для того, чтобы работать в России, нужно. С другой стороны, российским предпринимателям, чтобы привлечь к себе внимание Запада, нужно говорить как минимум по-английски, а лучше – еще и по-французски. Это кажется простым, но именно это самое сложное! Хорошо нарисовать самолет можно и в Индии, и во Франции, и в Китае, а вот адаптироваться в той же России – вот основной вопрос! Есть европейские компании, которые успешно работают в России, например «Шнайдер электрик», и достаточное количество примеров, когда компании сворачивали здесь свой бизнес, не найдя взаимопонимания.

– Что помогает развитию российско-французских экономических контактов?

– На развитие этих связей работают руководители наших государств – я имею в виду визит премьер-министра Франции Франсуа Фийона 9 декабря и его встречу с президентом России Дмитрием Медведевым и премьер-министром Владимиром Путиным. Существует совместная рабочая группа по энергоэффективности, которая объединила специалистов двух стран для решения этой важной общемировой проблемы. Это работает на сближение и создает платформу для нашего сотрудничества. Есть еще один очень важный момент, который должны понимать европейцы. Когда ты заходишь на другой рынок – на российский рынок, ты не должен только брать, ты должен что-то отдавать.

– Это понимают французские инвесторы?

– Иногда нет!

Испытание для ушей

– Эрик, как вы отреагировали, когда вам предложили работу в России?

– Говорю искренне – я был против! Я не хотел ехать, потому что мои тогдашние представления о стране не были положительными. Я не знал культуры, языка, я боялся потерять комфорт, к которому привык, я ничего не мог найти в Интернете о Кургане. И было это в 2003 году! Помню первый свой визит в регион. Самолет приземлился в Тюмени, ждали багаж снаружи, на улице мороз минус 20, уши мерзнут – никто не предупредил о том, что нужно взять шапку. Спустя семь лет я живу в Екатеринбурге, женат на русской, уезжать не собираюсь и хочу развивать этот регион.

– А что произошло за это время, почему вы так изменились? Климат не поменялся, уши, наверное, мерзнут так же!

– Еще хуже! (Смеется.) Первый год мне было очень сложно. Я приехал без знания языка, но работа в России была для меня возможностью получить карьерный рост. Во Франции с этим очень сложно. И тем не менее никто из моих однокурсников не захотел работать здесь. А я принял такое решение и не жалею об этом.

– Где вы работали до приезда в Россию?

– Я был заместителем директора по производству завода Lesaffre в Испании. Там тепло и солнечно, но перспектив роста не было. В России я начинал как директор по производству трех заводов: два – в самой России (Курган и Тула) и один – на Украине (Кривой Рог). И уже год спустя мне предложили место директора в Кургане.

– Вы пришли на завод, где производство было организовано по-другому, где люди работали так, как привыкли. Что вам пришлось менять, что сотрудники делали неправильно?

– Они просто не знали, как правильно, потому что годами между нами не было обмена информацией. Помню, с каким интересом меня слушала главный инженер завода, которой я рассказывал схему производства дрожжей. Она была готова вынуть из меня всю информацию со всеми деталями и подробностями!

Не стучу кулаком по столу

– А что вы поменяли в системе управления, когда стали руководить заводом?

– Я не кричу и не стучу кулаком по столу, как это делают некоторые русские директора. Я создал совет директоров и дал понять,что решение принимает не один человек. Мы обсуждаем проблему вместе, я лишь выполняю функцию арбитра. Понятно, что комфортнее, когда решение принимает директор, а со специалиста ответственность снята.

– Быстро к этому привыкли ваши русские сотрудники?

– Нет, потому что у них другой опыт, и они привыкли видеть перед собой руководителя другого типа. Но что-то поменять я смог. И тем, кто захочет работать с русскими компаниями, надо знать, что все поменять в менталитете невозможно. Надо понять, как люди здесь думают. Мне кажется, я научился понимать, как думают мои русские коллеги.(Улыбается.)

– Отличается ли ваша работа в России от деятельности в других странах?

– Мы не можем работать здесь так, как мы работаем в США или в Испании. Это невозможно и никогда не будет так! У русских есть сила, какое-то своеобразие, которое я люблю! Иностранцам надо это понять. Но и русский персонал тоже должен понимать, что есть штаб-квартира компании, и она ждет от нас вполне определенных результатов. И мне удается объяснить это людям. По профессиональной квалификации найдется много специалистов, которые могут занять мое место. Но не каждый сможет в штаб-квартире компании объяснить русскую специфику, а персоналу – правомерность требований собственника.

– Приведите пример, который демонстрирует эту самую российскую специфику.

– Очень простой! В головном офисе компании планируют количество заказов на год вперед. И осенью 2010-го меня просили дать информацию о том, сколько контрактов я смогу подписать осенью 2011-го года! Вы понимаете, что ответить я не смог? А вот в офисе поняли с трудом. Потому что завод в США такую информацию дает, там знают логику принятия решений потенциальных клиентов. Попробуйте объяснить в штаб-квартире, что проект, внедрение которого обещало нам большой заказ, заморожен, потому что нет финансирования! Приходится объяснять, мне это удается, поэтому дают возможность самому на месте восполнять дефицит заказов.

– Сколько времени вам понадобилось, чтобы научиться находить компромисс между штаб-квартирой и персоналом завода?

– Я думаю, три-четыре года работы. Два года ушло на изучение языка до уровня достаточного, чтобы руководить и решать производственные вопросы, а не просто заказать солянку в ресторане. (Улыбается.)

О деньгах, русских женщинах и «Собачьем сердце»

Наша справка
Родился в Париже в 1976 году. Высшее образование получил в Агропаритехе – престижном столичном вузе. Работал заместителем директора по производству завода Lesaffre в Испании. В России живет и работает с 2003 года. Начинал директором по производству заводов компании в Кургане, Туле и Кривом Роге. В настоящее время генеральный директор завода по производству дрожжей в Кургане и генеральный директор ЗАО «Альстом Грид» по производству электрооборудования в Екатеринбурге. Женат. Любит русские фильмы: «Собачье сердце», «Несколько дней из жизни Обломова» и другие.

– Эрик, откуда вы родом и где учились?

– Я вырос в Париже, закончил парижский Агропаритех – вуз, который готовит специалистов для сельского хозяйства, переработки и пищевой промышленности, по образованию я биотехнолог. Закончил школу в 18 лет, потом три года усиленно изучал математику и физику. Это была подготовка к конкурсу в университет, поскольку из 10 тысяч претендентов на эту специальность берут только 100!

– Кем вас хотели видеть родители?

– Мой отец закончил карьеру коммерческим директором компании, которая продает продукцию химических производств, а мама – бухгалтер. Будущую профессию выбирал сам, никакого давления с их стороны не было.

– Можно ли говорить, что ваш брак – подтверждение распространенного среди западных мужчин мнения о том, что русские женщины – самые лучшие?

– Для меня это не банальная фраза. В общении со своей женой я нашел такую глубокую душевную близость, которой прежде не переживал. Моя супруга научила меня понимать русские фильмы. Оказывается, у вас такой замечательный кинематограф! Я обожаю «Собачье сердце», мне нравится «Несколько дней из жизни Обломова», недавно я с удовольствием посмотрел «Осенний марафон». В Европе, к сожалению, всего этого не видели и не знают! Удивительно, но в России много девушек, очень хорошо знающих французский язык. Причем они не просто не работали, даже не бывали за границей! Я обожаю свою тещу, которая, занимая руководящую должность, часто работает на уровне сильных европейских топ-менеджеров!

– Эрик, что в первые дни работы в России вас удивляло в положительном и в отрицательном смыслах?

– Долго не мог понять смысла слова «завтра». Спрашиваю: «Когда будут трубы?» Мне отвечают: «Завтра!» На следующий день труб нет, их обещают привезти к концу недели. И это не факт, что привезут. (Смеется.) Вот к этому «завтра» не сразу привык. А что касается положительных первых впечатлений, отмечу высокую способность к обучению тех людей, с кем я работаю.

– Какие изменения в нашей жизни вы замечаете и можете ли считать себя причастным к ним?

– Когда я начинал работать на заводе в Кургане, экономическая ситуация там была сложной, зарплаты невысокие. Сегодня на площади у завода непросто найти место для парковки. Завод нормально заработал, у людей появились деньги, они стали лучше жить! И мне приятно, что я имею к этому отношение! Конечно, деньги важны, но у меня в жизни есть ценности более значимые, чем деньги.