Всеволод Гейхман, генеральный директор Челябинского цинкового завода: «Не суть важно, кто является собственником - белый или черный, русский или англичанин...»

По сути, вся жизнь Всеволода Гейхмана связана с одним-единственным предприятием. На Челябинском цинковом заводе он проработал почти 34 года, начинал здесь простым рабочим, а теперь делает бизнес в должности генерального директора. Челябинский цинковый известен тем, что в 1995 году владельцем контрольного пакета акций завода стала компания «Евромин», дочерняя фирма транснациональной нефтяной компании «Витол». Почти семь лет ЧЦЗ работал в условиях, когда владельцами контрольного пакета были иностранцы. И все эти годы возрастал авторитет Всеволода Гейхмана, как руководителя-новатора, директора, сумевшего внедрить в жизнь самые прогрессивные методы и управления, и производства. Смена собственника произошла на ЧЦЗ летом этого года. Но не смена директора завода, им по-прежнему руководит Всеволод Гейхман, который сегодня отвечает на вопросы корреспондента «Итогов 74».

- Всеволод Владимирович, я знаю, что вы родились в городе Грозный республики Чечня. Как вы попали в Ленинград, где получили высшее образование? В Челябинске?

- У меня отец был военным, и семья все время находилась в движении. В Грозном я прожил всего два месяца. Потом армейский полк был поднят, как мама рассказывала, и переведен в другой город… Среднюю школу я окончил в Куйбышеве в 1963 году. Потом учился на физико-химическом факультете Ленинградского технологического института имени Ленсовета. Окончил его в 1969 году по специальности инженер, химик-технолог. В институте у нас была кафедра «Технология естественных радиоактивных элементов» – то есть урана, тория, плутония…

- На этой кафедре вы защищали диплом?

- Да. Поэтому, когда я в 1970 году пришел на Челябинский цинковый завод, адаптация прошла достаточно легко. Химическая технология редких и рассеянных элементов, как правило, гидрометаллургическая, и близка к технологии ЧЦЗ. К слову сказать, у нас на предприятии работают выпускники и Уральского политехнического института, получившие соответствующую базовую специализацию.

- А выпускники ЧПИ?

- Челябинский политехнический институт специалистов по цветной металлургии не готовил никогда. Но все равно мы выпускников сегодняшнего ЮУрГУ брали и берем. Правда, их приходится немного подучивать в Екатеринбурге.

- Из Ленинграда в Челябинск вы попали по распределению?

- Нет, по распределению я был направлен в Пермскую область, в Березняковский филиал Ленинградского всесоюзного научно-исследовательского и проектного института алюминиевой и магниевой электродной промышленности. Целый год работал младшим научным сотрудником. После этого переехал в Челябинск, где к тому времени жили мои родители. В 80-х годах папу с мамой опять перевели в Самару, где они теперь и живут… Я остался в Челябинске. Вся моя жизнь, по сути, связана с одним единственным предприятием, где я работаю уже почти 34 года. И я благодарен судьбе, что это так.

- Работу на цинковом заводе вы ведь начинали с рабочей специальности?

- Я пришел в цех по производству металлического индия - технология его производства была мне известна. Инженерных вакансий не было, поэтому я начал работать аппаратчиком 4 разряда. Несколько месяцев был рабочим, потом меня назначили исполнять обязанности мастера смены – это уже первая инженерная ступенька. Потом меня пригласили работать в диспетчерский аппарат завода, это дало возможность расширить кругозор, понять, как работает все предприятие. Потом я несколько лет работал заместителем начальника производственно-технического отдела, занимался вопросами технической политики предприятия. С 1981 по 1987 год был начальником производства. А в 1987 году мне предложили стать заместителем директора по экономическим вопросам. Это были времена горбачевской перестройки, когда предприятия получили, наконец, возможность по так называемой первой модели хозрасчета самостоятельно что-то планировать. В советские времена 100 процентов прибыли, заработанной заводом, изымалось централизованно в московские верха. Хорошим директором был тот, кто потом ехал в министерские кабинеты, просил: «Дайте, дайте…»- и что-то назад на родное предприятие привлекал. В 1987 году ситуация изменилась: предприятия получили право на определенную часть собственной прибыли...

- Техническая политика, производство – и вдруг экономика. Предложение поступило от руководства завода?

- Да, от директора. Но в те времена этого было мало. Все согласовывалось с Министерством цветной металлургии. С моей стороны решение было непростое. В экономике у меня ведь не было базового образования. Но никакой экономист, ни на каком заводе без взаимопонимания с человеком, который руководит производством, не способен принимать правильные решения! Я дал согласие. Учился. Ездил на семинары. Две недели занимался в группе заместителей директоров по экономике в Австрии, на местном стальном гиганте – концерне Voest Alpine Stahl. Нам читали лекции, что такое рыночная экономика, движение рыночных средств, прибыль после уплаты налогов… Я учился в компании «Линк» в Москве по вопросам внешнеэкономических связей. Потом окончил Высшую коммерческую школу при Академии народного хозяйства СССР. Но самым главным было, конечно, постоянное самообразование, чтение специальной литературы. Без этого было не обойтись.

- В 1996 году вы стали генеральным директором Челябинского цинкового завода. Как это произошло? Прежний генеральный директор подал в отставку?

- У нас на заводе процесс смены руководства прошел очень нежно, очень цивилизованно. Переворотов на ЧЦЗ не было, и все об этом знают, в том числе в правительстве Российской Федерации. Мой предшественник Рем Салимович Гузаиров – интеллектуал, человек обладающий энциклопедическими знаниями во многих сферах жизни, на родном предприятии знал буквально все до последнего винтика. Но… состояние здоровья, возраст. На собрании совета директоров он сам взял слово и предложил назначить генеральным директором завода вашего покорного слугу. Рем Салимович до сих пор с нами работает, он занимает пост технического консультанта. В этом году, 24 декабря, ему исполняется 70 лет, с чем я от всей души его поздравляю.

- На то время в совете директоров уже ведь были представители «Евромина»?

- Да. Мы стали акционерным обществом в марте 1993 года, и до декабря 1995-го жили как бы сами по себе. В 1995 году на вторичном внебиржевом рынке акций произошли события, которые показали, что владельцем контрольного пакета акций стала компания «Евромин», дочерняя фирма холдинга «Витол». Почти семь лет мы работали в условиях, когда владельцами контрольного пакета были иностранцы. Мы работали с людьми, которые большей частью проживали в Лондоне, хотя компания была зарегистрирована в Швейцарии.

- Сейчас, когда «Евромин» ушел с завода, как вы считаете, об этом нужно скорее жалеть или в принципе иностранные инвесторы сделали то, что должны были сделать и, что называется, могли идти? Панических настроений не было?

- Нет, в определенный момент нам просто-напросто объяснили, что «Витол» - это нефтяная трейдинговая компания, и цинк ей не совсем по профилю. Но эти семь лет жизни нас многому научили, мы благодарны судьбе за то, что так сложилась ситуация. Оказывается, не суть важно, кто является собственником: белый или черный, русский или англичанин... Важно, какой он, этот собственник, какие принципы исповедует, к чему стремится. «Витол», работая с нами, исповедовал нормальные рыночные экономические подходы. Мы научились жить в рамках «нулевого» бюджета, когда ситуация на рынке цинка была напряженная. Мы научились, как вести себя во время дефолта. Кризис 98-го двоякую ведь роль сыграл. С одной стороны, привел к обнищанию российского населения, но, с другой стороны, послужил мощным толчком для развития промышленности. Челябинский цинковый завод в своей ценовой политике привязан к котировкам Лондонской биржи металлов. Там каждый день идут торги, и каждый день я отслеживаю котировки. Все цифры приходят по электронной почте от агентства Reuters. Покупка-продажа за наличные, утренняя сессия, вечерняя сессия, прогнозы, какими цены будут через три месяца, через 15 месяцев, через 27… Если вы хотите купить сегодня 100 килограммов цинка, я сразу скажу, сколько это вам будет стоить.

- В чем все-таки, по-вашему, была главная ценность присутствия швейцарской компании на ЧЦЗ? Иностранцы научили вас видеть цель и к ней стремиться?

- Кто кого научил, это вопрос. Они, например, узнали, что такое менеджмент в России...

- ???

- Конечно. А мы без траты больших денег получили доступ к западным технологиям менеджмента, консалтинга, к политике и реализации инвестиционных программ, к кредитам западных банков. Сначала было трудно, даже при помощи квалифицированных переводчиков мы не понимали друг друга. Они смотрели на нас - на детей, вышедших из недр социалистической плановой экономики, у которых свои форматы отчетности, предоставления информации - и ничего не понимали! Поэтому сначала пришлось договариваться о терминах и вырабатывать единый формат. На все это ушло около 8 месяцев. Затем мы увидели некоторые непонятные для нас моменты. Например, финансово-экономический аудит... Компания с мировым именем «Booz, Allen & Hamilton» в 1995 году три месяца занималась здесь препарацией всей нашей производственной, финансовой, экономической, экологической, социальной деятельности. В конечном итоге был получен отчет в 800 страниц, который уже в 1995 году был представлен Европейскому банку реконструкции и развития, который тогда же кивнул головушкой и сказал: «Окей, мы готовы давать этому заводу кредиты на техническую реконструкцию и модернизацию».

- Цинковый завод, если не ошибаюсь, стал первым в Челябинской области предприятием, получившим кредит ЕБРР?

- В 1995 году ЕБРР согласился нас финансировать, но мы отказались… Это были времена так называемого наклонного валютного коридора. Очень жесткие рамки администрирования со стороны правительства, грузить на экспорт можно было далеко не все, что хотелось… Общая финансово-экономическая модель жизни предприятия была такой, что когда мы все посчитали, то увидели: брать кредит – значит, засовывать голову в долговую петлю. Не было убеждения, что мы сумеем рассчитаться за заемные средства! А вот после дефолта 98-го, после того, как была сделана инъекция в российскую промышленность, все ожили, и мы в том числе, вот тогда мы реализовали идею привлечения кредита ЕБРР для своих собственных нужд. Но до этого мы увидели, что такое «кредитная история», что такое репутация предприятия.

- Для ЕБРР после дефолта, наверняка, это было не менее важно...

- Да, вещи, которые, казалось бы, ничего общего не имеют с тоннами, километрами... Когда ты взял один миллион долларов в банке ING (Голландия) и очень четко рассчитался, когда ты взял 17 миллионов долларов в банке «Credit Lyonnais» (Франция) и тютелька в тютельку все погасил, ты тем самым зарабатываешь себе соответствующий имидж. Конечно, присутствие «Витола» как владельца контрольного пакета акций нам помогало в решении многих вопросов. И после августа 1998 года мы были первым российским коммерческим предприятием, которое получило инвестиционный кредит от ЕБРР. А произошло это в 1999 году. К слову, сейчас мне очень нравится ситуация на российском финансовом рынке. Российские банки накачали финансовые мускулы и очень активно предлагают свои услуги, становясь конкурентоспособными по уровню предложений с тем, что есть на Западе. Совсем не то было в 1995-1996 годах, когда наши банки могли предложить какие-то суммы, но они были мизерными, а процентные ставки, наоборот, запредельными.

- С какими банками работает Челябинский цинковый завод?

- Самый главный и единственный для нас - это «Челиндбанк». И, как говорят, от добра - добра не ищут. Что касается конкурентных предложений, легче сказать, кто не был из грандов российского финансового рынка у нас в гостях. «Инкомбанк», «Менатеп», «Московский международный банк», «Альфа-банк»... Они видят и знают, что мы абсолютно прозрачны, устойчиво работаем. Именно с такими предприятиями банкирам и выгодно сотрудничать.

- Среди претендентов на контрольный пакет акций ЧЦЗ на самом деле были «Юмикор» и Уральская горно-металлургическая компания?

- Достоверно известно, что бельгийский концерн «Юмикор» в течение двух лет вел переговоры с «Витолом» о покупке ЧЦЗ. УГМК? Я не знаю, вели ли они переговоры, но гипотетически наш завод должен быть для них интересен. Но я не собственник предприятия, с которым ведутся разговоры о купле-продаже предприятия. Переговоры велись в Лондоне с президентом компании «Витол». До нас доходила лишь дозированная информация. Приезжает группа специалистов «Юмикор», начинают задавать вопросы. Мы интересуемся у своих владельцев, что это они к нам приехали. Они говорят: «Мы с ними ведем переговоры. Пожалуйста, рассказывайте все». Наши соседи из Свердловской области с такими целями на ЧЦЗ не приезжали.

- Вам понятно, почему контрольный пакет ЧЦЗ оказался не у бельгийской концерна, а у «Группы ЧТПЗ»?

- Я думаю, этот вопрос нужно задавать председателю совета директоров господину Федорову.

- Было ли это неожиданностью для вас?

- Не было. Потому что в один из моментов финансовые консультанты «Группы ЧТПЗ» пришли на завод и начали задавать вопросы...

- Вы член союза промышленников и предпринимателей Челябинской области. Что думаете о недавней инициативе РСПП, которая декларирует: промышленники должны принять активное участие в повышении благосостояния населения. Олигархи должны делиться?

- Я немного не так думаю. Главное, чтобы бизнес шел нормально и чтобы собственники или менеджеры компаний создавали на своих предприятиях нормальную социальную обстановку. Я думаю, если на каждом отдельно взятом предприятии будет все нормально, тогда и в России все будет нормально. Лично я не могу в финансовом плане сделать так, чтобы всем в городе Челябинске жилось хорошо. Я думаю в первую очередь о том, чтобы те люди, которые работают на Челябинском цинковом заводе, как можно меньше имели проблем. Оказать финансовую спонсорскую помощь – это другой вопрос. Каждый день у руководителя любого нормально работающего предприятия - пачка просьб на столе. Я был однажды на цинковом заводе в Финляндии. Так вот один из моих российских коллег спросил директора финского завода: «Сколько вы ежемесячно расходуете денег на благотворительные цели?» Тот: «Не понял вопроса». Объяснили только с третьего раза. «А-а-а… Я все налоги плачу». Все, разговор окончен. А у нас мало платить все налоги, нужно строчку забивать в бюджете на помощь всем остальным. Но я был бы счастлив, если таких писем: «Подайте, хотим отпраздновать чего-то там», «Помогите, хотим, чтобы у нас было хорошо», - было бы гораздо меньше. Если бы бюджет области, города, района складывался таким образом, чтобы все просьбы решались в соответствующих структурах.

- Как вы определяете, кому помочь, а кому нет?

- Если письмо распечатано, а обращение написано от руки - такие просто не рассматриваю. Понятно, что на ксероксе несколько экземпляров отпечатано, вписаны разные фамилии, письма разосланы по разным адресам – вдруг где-нибудь да выстрелит? Тем не менее, важно понимать, что это не Гейхман лично залез в свой кошелек, и что-то дал, хотя и так иногда приходится решать вопрос… Это все деятельность акционерного общества. У нас на предприятии 770 человек имеют звание Пенсионер цинкового завода. Это люди, которые получают материальные дотации. Определяет, кому дать «погоны», а кому – нет, не генеральный директор, а комиссия ветеранов. А у меня в бюджете написано: вот столько-то миллионов рублей я могу израсходовать на эти цели. Разделите вы их на 770 человек или на 7000 - это ваше дело...

- Я знаю о вашей идее создать имидж рабочего ЧЦЗ: одеть всех в специальные костюмы, по цвету - в зависимости от цеха. Эта идея реализована?

- Честно говоря, в той степени, в какой хотелось бы, она не реализована. Но мы стремимся идти по этому пути, потому что это корпоративная культура. Тяжело оценить визуально то, чего мы добились, потому что мы сегодня находимся в состоянии перманентной технической революции, и у нас на территории завода огромное количество работников подрядных организаций. А вот когда мы 18 июня проводили презентацию автоматизированного комплекса электролиза, то я сознательно принял решение: в этот день ни одного подрядчика на территории завода быть не должно. Фантастика, совсем другое дело! Все рабочие – чистенькие, аккуратненькие, на спине написано: Цинковый завод. Но ведь вот в чем беда. Рабочему выдают спецодежду из специальных тканей: кислотостойких, огнеупорных; она красивая, модельно сшитая… Но он все равно ходит в рванье. Почему? Потому что у него эта красивая спецодежда - «на танцы ходить», в саду работать...

- Я знаю также, что вы ввели на ЧЦЗ практику совместных обедов всех членов правления, чтобы избавиться от долгих совещаний. Помогло?

- От всех совещаний все равно избавиться невозможно, но когда все члены правления ежедневно в 12:30 собираются и обедают вместе, эти 40 минут позволяют в оперативном порядке меняться гигантским объемом информации: кто, где, с кем встречался, какие решения были приняты, куда мы двигаемся и так далее. Когда в 1996 году я решил ввести такую практику, мне сказали: «Это невозможно. У каждого руководителя свой график встреч, совещаний». Я сказал: «Ломайте все, но наша встреча в 12:30 носит обязательный характер». И вот семь лет уже эта система работает.

- Что еще такого вы ввели в практику управления ЧЦЗ, что сегодня стало системой?

- Самому об этом говорить нескромно. Но вот, например, мы исповедуем принцип коллегиальности в управлении. Каждый из членов правления имеет свои персональные задачи. Мы ушли от мелочной опеки, от ежедневного контроля над менеджерами высокого полета. Делегированы полномочия вместе с ответственностью – реализуй их! Но всегда знай, что если те цели и задачи, решение которых тебе поручено, не будут исполняться, за это нужно будет и отвечать. Сегодня нельзя сказать, что это специфический элемент в системе управления на ЧЦЗ. Думаю, сейчас так многие работают. Главное, нюни не распускать. Чтобы система работала, пришлось нам в самом начале с одним из членов нашей команды расстаться. Прошел квартал - результаты плохие, прошел второй - плохие. Собираемся. Что дальше? А дальше – заявление: «Прошу освободить от занимаемой должности». Такой «знак» для всех остальных имеет свое действие.

- Директором по персоналу ЧЦЗ является Павел Рыжий. Немного странно, что бывший руководитель гостиницы «Виктория» стал топ-менеджером металлургического предприятия…

- Павел отвечает на заводе за работу с персоналом. Для того чтобы заниматься этими вопросами, у него образования и опыта выше крыши. Никаких сомнений у меня на этот счет не было. Причем достаточно тяжело человеку со стороны принять наш образ мыслей и стать своим человеком на цинковом заводе - у Рыжего это получается. Может быть потому, что мы с ним были связаны незримой цепочкой. Отель «Виктория» до сих пор является собственностью «Евромин».

- Ушли с завода, но оставили за собой отель?

- Был период, когда ЧЦЗ был совладельцем отеля. Но потом мы сказали: «Вот, как выпускать цинк - мы знаем. А вот, как управлять отельным бизнесом – извините»... В итоге свою долю акций мы переуступили «Евромину».

- «УралАз» недавно продал свой санаторий. А как поступил ЧЦЗ со своими объектами социальной сферы?

- Мы все объекты сохранили. У нас есть загородный оздоровительный комплекс «Лесная застава» в 25 километрах от города, у нас есть стадион на перекрестке Свердловского и Комсомольского проспектов, есть профилакторий, есть комбинат питания, который кормит всех на заводе. Все объекты социальной сферы несколько лет назад мы выделили из состава предприятия и создали ООО «Соцсервис». Но учредителем этого общества и владельцем стопроцентного пакета является Челябинский цинковый завод.

- На «Лесную заставу» имеют возможность ездить рабочие завода?

- Мы стараемся, чтобы наши люди получали достойную зарплату. А потом сами решали вопрос, ехать им в «Лесную заставу» или сидеть в казино. Но факт на лицо, что огромное количество трудящихся пользуются услугами и «Лесной заставы», и профилактория, и стадиона. И при этом идут бесконечные разговоры: «Дорого, компенсации завода надо бы повыше...» Большое количество людей работает на ЧЦЗ еще с советских времен, а психология социальной уравниловки, бесплатной раздачи «слонов», подарков и так далее очень живуча. Мы по-прежнему вынуждены дотировать «путевки на отдых», лечение в санатории-профилактории. Но наша задача, чтобы наши объекты социальной сферы были, как минимум самоокупаемы, чтобы они учились самостоятельно зарабатывать деньги.

- Вы сказали: стараемся платить достойную зарплату. Сколько получают катодчики на вашем предприятии?

- У нас теперь нет катодчиков. С введением автоматизированного комплекса электролиза больше никто на ЧЦЗ не отдирает вручную осадок цинка от алюминиевых катодов... А средняя зарплата на ЧЦЗ после последнего повышения в июле - около 11 тысяч рублей. Мы вынуждены оперировать такими понятиями, как средняя зарплата. На цинковом заводе работает 1650 человек персонала. Понятно, что начальник цеха, заместитель начальника цеха – это один уровень зарплаты; подсобный рабочий, уборщик мусора - другой.

- 11 тысяч рублей - это больше, чем в черной металлургии?

- Я думаю, что мы где-то на одном уровне с ММК. Все зависит от производительности труда. По этому показателю вот уже три года подряд в рейтинге журнала «Эксперт» Челябинский цинковый завод - номер один в металлургическом комплексе России.

- Как вы считаете, облик Южного Урала нужно менять с промышленного металлургического и машиностроительного?

- А на какой? Я считаю, что надо заниматься тем, что хорошо получается. А на Южном Урале хорошо получается работа металлургического комплекса. Можно красиво говорить, но надо быть реалистами. В Челябинской области есть наукоемкие производства, в первую очередь в ЗАТО, но они уже достойное место занимают. Будущее Южного Урала, в моем представлении, это Магнитка, Челябинский трубопрокатный завод, Кыштымский медеэлектролитный завод, Челябинский цинковый завод, «Мечел», ЧЭМК...

- И первые строчки в списке самых грязных городов России...

- Это другой вопрос. Страна должна быть богатой, чтобы быть чистой в экологическом плане. Совсем недавно была система такая: занимаешься экологическими проблемами, тратишь миллионы долларов - при этом существует налог за загрязнение окружающей среды. Если ты вложил в экологию миллион долларов, а налог заплатил в 500 тысяч, тебе эту сумму в полмиллиона возвращали, говорили: «Молодец!» Сегодня этого нет, и тем самым нет экономических предпосылок. Мое убеждение: можно иметь монстров, гигантов отечественной металлургии – и жить в санаторно-курортных условиях. Как это сделать, сегодня менеджеры металлургии знают. Нет секретов. Но для строительства специальных установок нужны деньги. Не у всех они находятся. Что касается ЧЦЗ, у жителей Челябинска зачастую искаженное представление о его техногенном влиянии…

- «Опять что-то цинковый выбросил» – вы об этом?

- Что только не говорят! Всякие сказки о том, что «два часа они работают в противогазах, а потом два часа лежат в кислородной палатке» - это смеху подобно! Мы сегодня соответствуем всем санитарным требованиям и нормам. У нас за семь лет не было ни одного штрафа, предписания, наказания со стороны экологических природоохранных органов. В чем заблуждение жителей? Над небом ЧЦЗ постоянно белые клубы. Это водяной пар! У нас огромное количество установок для очистки выбросов в атмосферу действуют по принципу скрубберов ударного действия. Как правило, это цилиндрический аппарат со специальной насадкой, заполненный водой. Газ с пылью проходят через эту воду, газы, как правило, горячие, вода испаряется, а тонкодисперсные пыли и прочие вредные компоненты задерживаются в этой эмульсии и возвращаются назад в технологический процесс.

Хотя надо сказать, что потенциально, да, ЧЦЗ техногенно опасен. Но это в том случае, если не выполняются требования технологических инструкций, если происходят аварии. Наша задача - этого не допускать. Автоматически действует принцип: при возникновении возможного технологические расстройства процесс следует немедленно остановить, все привести в полный порядок и только после этого возобновить работу. Мы не экономим на экологии. Мы «висим» на центральном Свердловском проспекте, находимся под постоянным контролем десятков тысяч горожан. Вообще же, мне нравится опыт США. Там, начиная с середины 60-х, провели полную модернизацию своей цветной металлургии. Они стали закрывать заводы по меди, по свинцу, по цинку, а государство давало субсидии на создание новых производств. Доживем мы до этих времен? Думаю, я не доживу...

- Ваши прогнозы про металлургическое будущее Южного Урала достаточно оптимистичны. Но ведь рынок металла чрезвычайно неустойчив. Тем более, когда вводятся пошлины, квоты, проводятся антидемпинговые расследования…

- На мировом рынке априори гигантская конкуренция. Естественно, чтобы быть конкурентоспособным, нужно снижать затраты на производство единицы своей продукции. Обидно, конечно, нашим черным металлургам за то, что необоснованно вводятся антидемпинговые расследования. В принципе, все понятно. Мы живем в мире, где стали производится больше, чем потребляется. Цинка производится больше, чем потребляется. Мировые товарные рынки перенасыщены. Особенно при той определенной стагнации мировой экономики, которая получила развитие после 11 сентября. Сейчас вроде начинается оживление. Совсем недавно котировки на цинк были на уровне 750 долларов за тонну, теперь 921 доллар. Что случилось? Китай готовится к проведению Олимпийских игр.

Объемы потребления цинка для защиты стальных конструкций от коррозии увеличились. В Штатах возобновились программы строительства – объемы потребления цинка увеличились. Производство автомобилей переживает сегодня критический момент, никто не хочет покупать машину, корпус которой будет ржавым через два года. «Оцинкованный кузов? Нет? До свидания». Кое-кто не выдержал низкого уровня мировых цен на биржевые товары. Например, на острове Сардиния в Италии закрылся цинковый завод. Рынок сразу отреагировал повышением цен. Надо приспосабливаться, постоянно быть в курсе ситуации. Мы, например, являемся членом Международной цинковой ассоциации. Работа этой ассоциации направлена, в первую очередь, на маркетинговые исследования, на прогнозы, на рассказ о том, что видят аналитики, как может измениться ситуация через год, через два года, пять лет... В советские времена цинковый завод был лидером, флагманом в своей отрасли цветной металлургии. Наград всяких имели огромное количество, в том числе орден Ленина и орден Трудового Красного Знамени. Приятно, что при смене экономической ситуации в России мы сумели не только «выжить», но и выйти на новые рубежи. В лучшие годы существования СССР мы выпускали 130 тысяч тонн цинка в год - в 2003 году произведем 177 тысяч тонн. Мы смогли улучшить и качество нашего цинка: сегодня его чистота, вдумайтесь, 99,995 процента!

- Вы продаете цинк в долларах?

- Нет, только в российских рублях. Доллар для нас ориентир…

- Доллар, который, судя по недавним событиям, иногда падает...

- Да… Я даже послал тогда сообщение нашему председателю совета директоров Федорову: «Тенденция пока сохраняется. Плохо только, что рубль по отношению к доллару укрепляется». Российская экономика экспортно ориентирована, особенно металлургия. От этого никуда не деться! Челябинский цинковый завод в прошлом году произвел 166 тысяч тонн цинка, в этом - 177 тысяч тонн. Мы не продаем весь наш металл на российском рынке - потребностей нет! И мы вынуждены, подчеркиваю, вынуждены экспортировать невостребованный российским покупателем цинк! Экспорт для нас менее рентабелен, менее эффективен, нежели продажи на внутреннем рынке.

- Как картина выглядит в процентном соотношении?

- Последние года три около 70 процентов нашего объема производства мы продаем внутри России и около 30 – за границу. И из этих 30 процентов 40 – это чистый экспорт, 60 – это возврат цинка в качестве компенсационного товара по толлинговым операциям.

- Пропорция сохраняется при росте объемов производства?

- Вот что приятно, с ежегодным увеличением на 10-12 тысяч тонн производства, объем продаж на внутреннем рынке остается прежним –70 процентов. Это значит, что российский рынок оживает, все больше и больше покупает с каждым годом.

- Я знаю, что вы приняли участие в Неделе Лондонской бирже металлов. Постоянно участвуете?

- Я – да. А вот наш председатель совета директоров был впервые. Что такое Неделя Лондонской биржи металлов? Ежегодное мероприятие, на которое съезжаются около 6 тысяч человек. Производители цинковых концентратов, производители металлического цинка, банкиры, трейдеры, транспортники - вся тусовка, связанная с цинком, со всего мира собирается в эти дни в Лондоне. Там нет каких-то нудных, долгих совещаний, выступлений... Все происходит совершенно в другом режиме. «О, Гейхман, ты по-прежнему на цинковом заводе в Челябинске? Отлично!» «Вот, пожалуйста, новый председатель совета директоров, познакомьтесь!» Интересная встреча произошла на этот раз: мы с Федоровым были представлены президенту Лондонской биржи металлов. Состоялся откровенный, дружеский, теплый разговор как бы ни о чем, но заверения были примерно такие: «Нужна будет помощь – обращайтесь»... Чтобы такие люди уделили внимание отдельно взятому предприятию, дорогого стоит.

- Как вы считаете, СПП должен остаться клубом директоров или объединение с «Промышленной ассоциацией» все-таки возможно?

- Как можно рассматривать вопрос об объединении, если «ПромАсс» объединяет юридических лиц, а СПП – физических? СПП - это бизнес-элита. Это люди, которые являются собственниками или менеджерами нормального, крепко стоящего на ногах предприятия. А в «ПромАссе» огромное количество предприятий, руководители которых ставят вопросы перед исполнительными органами «ПромАсса», правительством Челябинской области: «Помоги, подайте на бедность! Что делать?! Караул!» В СПП таких словесных извержений никогда не бывает.

- К вопросу о собственности. Вам какая-то частичка ЧЦЗ принадлежит?

- Да. Общее количество акций на цинковом заводе около 640 тысяч. У меня около 500 акций.

- Я знаю, что вы любите волейбол и играете в команде ветеранов…

- Да, и в 2002 году наша челябинская команда стала чемпионом России среди ветеранов в категории 55 лет. В сентябре 2003 года стали в этом же турнире «серебряными». Знаете, ведь это очень сложно - собрать восемь человек «стариков», которые еще в состоянии прыгать, играть на достаточно высоком уровне…

- Всеволод Владимирович, у «Мечела» есть своя одноименная хоккейная команда, у ЗМК – «Уралочка», у ЧТЗ – «Трактор». Почему у цинкового завода ничего нет?

- У нас есть свой детский хоккейный клуб «Торнадо», который постоянно становится призером на всех уровнях в Челябинской области. У нас есть клуб ветеранов волейбола. Со стороны ЧЦЗ им всегда осуществляется определенная спонсорская помощь. Но иметь собственный профессиональный спортклуб - не по Сеньке шапка. У нас другие приоритеты. Последние долгие лета мы собственную прибыль тратили на реализацию собственных инвестиционных проектов. Причем решающих не только технические, но и социальные вопросы.

- Дивиденды не выплачиваете?

- Более 80 процентов акций сосредоточено в руках у одного реального собственника. Именно этот собственник и решает, что делать с прибылью. Тратить ее на строительство новых цехов, на автоматизацию, экологию? Или расфуфыкать в виде выплаты дивидендов, пятая часть которых уйдет в неизвестном направлении? Семь лет назад изношенность фондов на ЧЦЗ составляла 80 процентов. Бухгалтерская отчетность 2002 года показала, что изношенность составляет 25 процентов. Политика многие года была такая: совет директоров принимает решение - дивиденды не выплачивать. Наверное, это до той поры, пока мы все свои амбиции по техвооружению и модернизации не реализуем.