Счастье на кончике иглы

Согласитесь, всегда приятно выделиться из толпы. Вспомните, как в детском саду юная леди, первой проколовшая уши, моментально становилась центром внимания. Или в школе мальчик, пришедший с серьгой в мочке, просто притягивал к себе учившихся на год старше девчонок, которые всех остальных салаг не одаривали даже презрительными взглядами. «А это больно? А родители разрешили? А крови много было?» – донимали одноклассники, и лицо расплывалось в довольной улыбке. Но про уши – уже не актуально. Вставить «железку» сейчас можно в любую, подчеркнем, любую часть тела. Кто-то помещает в пупки бабочек и цветочки, кто-то усыпает лицо шипами, кто-то в самых «неприличных» местах устанавливает девайсы, сошедшие с гравюр о сатанистских игрищах в Вальпургиеву ночь. В чем прикол пирсинга, и к каким последствиям он может привести, выяснили корреспонденты Chelyabinsk.ru

Процесс пошел

– Язык проколоть?! Ты с ума сошла!

– Почему бы и нет?! – так протекал всякий диалог с теми, кому я пыталась объяснить, что намереваюсь сделать со своим органом. Пирсинг языка многие считают неэстетичной и даже опасной операцией. Впрочем, разные мнения существуют и о любом другом виде пирсинга. На вкус и цвет, как говорится…. Утверждают, что «эта штука» в языке не только сотворит массу неудобств. Последует неминуемая утрата вкусовых ощущений, чувствительности, а взамен появятся притупленные нервные окончания, подпорченная зубная эмаль, привкус металла во рту. Но в любом случае, серьга в языке – так называемая штанга – украшение как минимум необычное. Кто-то в этой связи не упустит случая заметить, что причина страсти человека к таким вещицам хранится в подкорке мозга, другие утверждают, что это всего лишь дань моде и желание выделиться из общей массы. «Являясь выражением своего рода агрессии, «металл в теле» призван помочь оградиться от окружающих», – таково мнение экспертов. Я попыталась выяснить, чем же испокон веков интересен людям пирсинг? Но не сразу. Не подействовали уговоры сплошь пирсингованных друзей и молодого человека. Нет, для этого захотелось созреть. И вот, когда перемен в жизни накопилось через край…

Вечер. Мой «благодетель» – студент медицинского факультета. Говорят, там у них многие этим занимаются. Однако этот студент колет исключительно по доброй воле и на обожаемую «халяву». Со мной сестра, она тоже решила проколоть язык. Колоть будем на квартире у друзей. Это хорошо потому, что в случае чрезмерного опухания языка необязательно будет возвращаться домой и травмировать психику родителей. С утра Наташа должна была купить те самые «штанги». Они сейчас лежат у нее где-то в сумке. Мне нелюбопытно. Прошу не доставать до момента «икс». Где-то глубоко в сумке лежат еще перчатки, шприцы и новокаин. Студента того я еще не видела, но твердо решила: не понравится – колоть не буду. Наташа же заранее четко определилась: колоть будет, несмотря ни на что. «Может пива?» – предлагаю я «пирсеру». «Нет, от этого только хуже», – отвечает он. Друзья скрылись на кухне, чтобы не видеть «средневековых пыток». Нервничать начинает и Наташа. «Да вы что, ребята! Давайте я!». Усаживаюсь в кресло. У студента все необходимое уже на столе. Сказать, что смотреть на эти ножницы, иголки как-то неприятно, значит не сказать ничего. Вата, бинты, тазик – все как у подпольной знахарки. «А это что, йод?» – пытаюсь вникнуть в процесс и хоть как-то проследить за происходящим. «Да, йод, в нем я продезинфицирую штанги», – отвечает пирсер. «Скольким ты уже прокалывал язык?» – интересуюсь я. «Девушкам двадцати». Наш студент колет только девушкам. «О, нет! Укол! Вот этого я боюсь больше всего. Может без него?». «Это всего лишь новокаин. Без него прокалывать не буду, будет жутко больно». Открываю рот. С предупреждениями «не дыши», «не смотри», «не вникай» студент с силой зажимает щипцами мой язык и вводит новокаин. В тазик отправляется тонкая струйка крови. Первая часть и, пожалуй, самая сложная, когда языком ощущаешь боль от металлического предмета. Неизвестно, кстати, что больнее: когда сдавливают щипцами или когда колют иглой. Так вот этот момент позади. Язык постепенно начинает опухать и теряет чувствительность. Более того, с каждой минутой ощущение, что ты задыхаешься, становится все сильнее. Вторично сдавив вытянутый язык щипцами, студент сверху вводит иглу. Момент длится секунд пять. Плавно острый предмет показывается снизу. Вот и весь прокол. Я и впрямь не почувствовала боли. Однако попытка оказывается неудачной. Снизу штанга вышла ближе, чем нужно. «Перепрокалываем», – командует студент. Еще раз в то же место. На этот раз неплохо. Место для прокола выбрали подальше от кончика языка: так незаметней. Какая-то непонятная штука блестит у тебя прямо во рту. Ощутить ее вес в полной мере пока не удается. Язык отказывается даже высунуться наружу. И тут-то начинается самое скверное. Прекращается действие обезболивающего. И это действительно больно, и боль будет продолжаться дня три.

В эти первые деньки приходилось довольствоваться только мягкой едой и только самыми «целомудренными» напитками – молоком, например. Пришлось исключить из рациона острое, кислое и, в принципе все вкусное. Кроме того, по наказу пирсера, нельзя было забывать и об уходе. Каждый раз после еды – нет, ни в коем случае не пожевать жвачку, это тоже больно – прополоскать рот хлоргексидином. Повлиял недавний прокол и на мою речь. Почти неделю дикция была просто безобразной. Надо было носить с собой листочек бумаги с ручкой для более внятного выражения мыслей.

Зажил мой жизненно важный орган относительно быстро. Настолько, что уже через неделю, заметив, что домашние не реагируют, я решила сделать второй прокол, поближе к кончику. Однако мне посоветовали все-таки дождаться полного заживления, так что второй раз язык я проколола только спустя месяц. И уже без обезболивающего. Но боли было меньше, и все произошло быстрее. Надо сказать, Наташе студент сделал менее удачный прокол. У нее поднялась температура, а на следующий день и вовсе пришлось вынуть штангу: на языке появились синяк и опухоль. Кому как повезет…

Есть прокол, в чем прикол?

«Мне просто не везет на пирсинг, ну не принимает организм железо, хотя очень хочется, – расстраивается студентка из Челябинска Мария Нестеренко. – У всех моих друзей был пирсинг: у кого губа, у кого язык проколот. Я долго не могла решиться. В первый раз проколола язык, черт, это было жутко больно. Но потом не послушалась мастера и попила пива. Язык жутко опух, ни говорить, ни есть не могла, два дня мучилась, потом вытащила штангу, а дырка заросла». Со следующей попытки Мария пыталась проколоть пупок, но прокол получился некачественный, и инородное тело было отторгнуто. Такое бывает при неправильном проколе: кожа отмирает, истончается, и в какой-то момент штанга или любимые девушками бабочки-цветочки просто отваливаются без всякого вреда для здоровья. «Делая прокол, нужно учитывать, как будет заживать рана, как разглаживаться кожа, – посмеивается над историей Маши мастер с шестилетним стажем Антонио. – Часто неопытные пирсеры ставят слишком маленькие штанги, которые уходят под кожу. Достать их оттуда сможет только хирург. Конечно, мастер старается соблюсти стерильность, но полностью избежать попадания микробов в ранку нельзя. Особенно это касается слизистых поверхностей: язык, губа, половые органы. Тут нужно быть вдвойне внимательным. Самый экстремальный прокол у меня был, когда я только начинал. Молодому человеку нужно было вставить две штанги по обе стороны языка, а щипцов под рукой не оказалось. Так я рукой держал его язык, чтобы он не убрал его рефлекторно, конечно, в перчатках. Парню было жутко больно, я оказался по локоть в крови, но он доволен остался».

Пирсером Антонио стал после того, как сам себе проколол ухо. Довольно долго учился у серьезного мастера. По собственному мнению, может сделать пирсинг любой сложности, кроме интимного. Как-то не сложилось, теорию, конечно, знает, но вот желающих, чтобы на них хотя бы руку набить, особо нет. «Думаю, люди делают себе дырки в теле, потому что это модно, это некие формальные признаки принадлежности к неформальным группам, – рассуждает Антонио. – Однажды я проколол одной школьнице пупок, через неделю она привела ко мне свою мать. Для меня было шоком, что сорокалетняя женщина решилась на это, а еще через неделю мама привела свою подругу. Для меня пирсинг – своеобразное творчество, с телом человека работаешь, как с глиной. Хотя во всем нужна мера, если железа в человеке слишком много – это уже уродство».

Кроме медицинских проблем вызывающий пирсинг может быть чреват неадекватной реакцией окружающих.

«На моего парня напали трое отморозков, подошли, ударили по голове, он упал, потом его долго били ногами», – Марину до сих пор трясет, когда она вспоминает события прошлого года. Сергей очнулся в больнице. Когда подошел к зеркалу, понял, за что побили: из левой брови торчали два шипа, на ухе красовалось кольцо с черепом, в нижней губе две штанги. Красавец, только как зовут, не помнит. Следующие полгода молодой человек восстанавливал память, даже спустя год он не может общаться с незнакомцами. «Это ужасно, – продолжает Марина, – человека искалечили за пирсинг. После этого случая многие наши общие знакомые перестали носить пирсинг, у некоторых уже дырки заросли. А те уроды все еще на свободе и продолжают нападать на людей с пирсингом и чем-то подобным».

Зато Маша Нестеренко, несмотря на все сложности, не оставляет надежды проколоть себе что-нибудь. Ее молодой человек по секрету сообщил, что подарит ей на Новый год сертификат на услуги салона красоты, чтобы Маша сделала хотя бы в этот раз удачный прокол.

Можно увешать себя килограммами хирургической стали (из нее делаются все кольца и штанги), но, пожалуй, самый экстремальный прокол – это так называемое подвешивание. За кожу человека цепляют огромные металлические крючки, прикрепленные к цепям, их перебрасывают через блок и поднимают человека под потолок. В Челябинске так развлекаются только три человека. «Как правило, крови нет, она появляется потом, когда человека снимают, – рассказывает мастер салона «Т-74» Артем. – Больно только когда прокалывают кожу, потом, когда она отстает от мяса, не больно. Остается только ощущение полета, невесомости, крючки совсем не чувствуешь. Я не считаю это насилием, человека же никто не заставляет подвешиваться, он идет на это добровольно».

Сколько висеть – определяется индивидуально, кто-то выдерживает пять минут и просит опустить, кто-то может провисеть полдня, ему даже передают наверх еду и питье. Поза, в которой подвешивают, тоже может быть разной: «суицидник», «лотос», «супермен». Количество крючков зависит от массы тела. Скажем, для человека весом в 60–70 килограммов достаточно шести крючков. «Со стороны это кажется простым, – продолжает Артем, – но тут хорошо нужно знать анатомию человека, а за состоянием подвешенного постоянно нужно следить, чтобы в обморок не упал. Противопоказания к подвешиванию: проблемы со свертываемостью крови и эпилепсия. А еще это сильно затягивает».

Сейчас в Челябинске подвешивания можно изредка (по мере заживления ран) увидеть на концертах, но Артем, считает, что не за горами то время, когда салоны станут предоставлять такую услугу. Человек сможет прийти, чтобы его на крюках подняли под потолок, он зависнет, порелаксирует и будет счастлив.